Смерть за зеркалом - Константин Алов, Сергей Алов, Братья Аловы (2003)

— Первый кандидат — продюсер Сароев. Яго стукнул Карпу, что Сароев вложил в наркоту все призовые деньги. Хотел прокрутить с наваром, а их, сам знаешь, свистнули.

— Горячо, — одобрил версию Чапаев. — А другие варианты имеются?

— Я стукнул Яшке, что наркоту Расула и бабки Карпа взял Лось с помощницей. Возможно с Диной.

— Значит Лось? — предположил участковый.

— Или помощница.

— Но ведь Дину убили!

— Я же сказал — возможно! Она что. единственная кандидатка в киллеры на весь Приокск? Я вот тут с одной покувыркался. — Крюков закряхтел: так свежи были воспоминания о прошедшей оргии, — так чуть до смерти не заездила. Допивай и трогаемся, не фига на пивной пене гадать. На завод, пролетарий! Машина вас ждет, товарищ!

Крюков отвел бывшего участкового, а ныне командующего вытрезвителем, на платную стоянку, где оставил свою старую верную «рябуху». Увидев ее, Чапаев был крайне удивлен.

— У тебя же в прошлый раз была желтая, или я что-то путаю?

Крюков не заставил долго себя упрашивать и просветил его.

— Просто в прошлый раз мы с тобой угнали чье-то такси. Не нарочно, конечно, так получилось. Но все равно нехорошо.

— Нехорошо, — согласился Чапаев. — Теперь обязательно неприятный осадок останется. А ведь это еще один шаг к инфаркту.

— Не волнуйся, тебе это не грозит, — утешил его Крюков. — Из того места, куда мы направляемся, живым нам вряд ли выбраться. Наверняка нас там примут с распростертыми объятьями.

И он полез под сиденье за отверткой, чтобы завести машину…

Вообще-то никто их на заводе не ждал, а если бы и встретили случайно, то вряд ли хлебом. Скорее, солью. Из обоих стволов. И даже не солью, а кое-чем покрепче. Когда они подъехали к предприятию, Чапаев показал капитану, где лучше поставить его «рябуху». Заглушив двигатель, Крюков извлек из-под водительского сиденья свой большой еврейский пистолет, а затем и коробку с патронами под парабеллум. Он высыпал на ладонь горсть тускло посверкивающих томпаковой плакировкой цилиндриков и задумался.

— Ну не странно ли? Пистолет еврейский, а маслята к нему немецко-фашистские. Где же логика? Где, наконец, политкорректность?

— Хорош звездить, — нелюбезно оборвал его рассуждения Чапаев, совершенно не интересовавшийся, в отличие от многих других представителей милицейского корпуса, расовыми и национальными проблемами. — Я вообще за Интернационал. Лучше объясни, куда и зачем мы тащимся?

Крюков словно и не заметил грубости в тоне напарника.

— Охотно, — согласился он. — Мы на пути к почестям и славе. Не исключено, что посмертной. Твоим именем, возможно, назовут пароход или город. Так вот — мы будем брать Исмаила Джафарова. Возражения имеются?

Чапаев возражать не стал, а извлек из папки-лентяйки вытертый добела ТТ со спиленным номером и проверил наличие патронов в магазине. При этом он еле слышно ворчал себе под нос, что вообще-то не является СОБРом, ни ОМОНом, чтобы заниматься всякой ерундой.

Завод бывший участковый знал, как свои пять пальцев. Когда-то сам начинал здесь свой трудовой путь, позже ему не раз приходилось участвовать в общегородских рейдах по отлову алкашей. А, поскольку объект был режимным и его проходная охранялась строже, чем государственная граница, то единственным путем для его трудящихся «поправиться» после очередною пролетарского праздника типа аванса или получки оставалась «партизанская тропа» или «дорога жизни», как ее еще называли. Этим путем можно было пробраться на завод, минуя посты охраны.

Здесь надо отдать должное патриотизму советских людей. Ни один из заводских забулдыг, как бы ему ни хотелось опохмелиться, ни за стакан, ни даже за бутылку не открыл данной тропы американским и прочим капиталистическим шпионам, которые комариной тучей вились вокруг этого секретного оборонного предприятия.