Смерть за зеркалом - Константин Алов, Сергей Алов, Братья Аловы (2003)

— Я его не убивал, тебя дезинформировали, — твердо сказал Крюков.

Расул пренебрежительно махнул рукой и вышел.

«Да, положение хуже терминаторского, — мрачно подумал Крюков. — Или лучше?..»

Тем временем нукеры Расула отстегнули наручники. которыми он был прикован к стене и повели его обратно в отведенную ему нору.

В дверях они столкнулись с высоким, похожим на Лечи, джигитом. Только борода у него была длиннее, а усы подстрижены совсем коротко, по-ваххабитски.

Послышались голоса.

— Лема пришел! Эй, Лечи, твой брат пришел!

Лечи подошел к брату и спросил.

— Скажи, Лема, мы правильно разобрались? На толстый кол посадили того, кто убил Амира с Зелимханом. На тонкий — его помощника.

— Конечно же нет, дети баранов! — пришедший Лема с возмущением покачал головой. — Я же объяснил, что тот, у кого я выбил глаз, — убийца. А тот, у кого ты, Лечи, отрезал нос и ухо, — его помощник. А вы все сделали наоборот. Одноглазый сидит на тонком колу, а безносый — на толстом.

Крюков только теперь понял, почему перед казнью обреченные вели себя по-разному, и не мог лишний раз не подивиться человеческой природе. Безносый орал не потому, что его должны были казнить, с этим он смирился. Его возмущало, что он получит большую порцию мучений по ошибке, вместо своего напарника. Тот же, напротив, вел себя безучастно, вполне удовлетворенный такой ошибкой.

— Вай-вай, нехорошо! Аллах не прощает несправедливости и излишней жестокости! — Лема снова с осуждением покачал головой, затем достал из-под куртки огромный хромированный калибра ноль сорок четыре «Магнум» и с ужасающим грохотом разрядил его в голову безносого. Брызги крови и мозга долетели даже до Крюкова.

Лечи только виновато руками развел.

— Прости, брат, так получилось. Ошиблись.

Крюкова снова протащили по коридорам и лестницам и водворили в его подземный мешок.

В ресторане «Парус» полным ходом шло совещание бормановской братвы. Руководил им Лось. Присутствовало человек двадцать бригадиров и командиров младшего звена.

Качок с кожаной черной банданой на голове горячился:

— Не тормози! Черные уже войну начали! Динку замочили, Гнуса с Мотылем повязали, которые у них фуру с паленой водкой увели. Чего еще ждать? Когда они нас всех перемочат?

Лось остановил его.

— Расслабься, Сникерс. У нас главный все-таки не ты, а Борман. Подождем, что он скажет. Надо ждать его приказа.

Но Сникерс не сдавался, чувствуя за собой поддержку большинства собравшихся.

— Ты, Лось, пока торчал в своем застеколье, мальца от жизни оторвался. А тут такие дела творятся! Ты сам должен растолковать Борману, что Расула пора мочить. Он тебя скорее послушает, ты же у него любимчик.

Лосю не нравилось, когда подрывали его авторитет, а те, кто это делал, не нравились еще больше.

— Борман сначала Динку похоронит. И Расулу сына похоронить надо. Раньше ни тот, ни другой войны не начнут! — оборвал он оппонента.

Неожиданно с улицы послышались крики и шум. Взвизгнули автомобильные тормоза, раздались автоматные очереди и отдельные выстрелы. Грохнул взрыв.

Братва бросилась к окнам, на ходу доставая стволы. Лось не успел подскочить к большому ресторанному окну, как оно, прошитое пулями, лопнуло и осыпалось дождем осколков. Если бы не задернутая плотная штора, он, как минимум, остался бы без глаз.

Лось высунул в окно руку с «береттой» и произвел несколько неприцельных выстрелов. Затем осторожно отодвинул край занавески и выглянул наружу.

По дому велась интенсивная стрельба из двух притормозивших возле ресторана джипов. Нападавшие изрешетили и взорвали стоявшие поблизости машины бормановской братвы, разогнали охрану боевиков и теперь поливали огнем ресторан, где совещались командиры.