Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

К этому времени Кая уже добежал до эскалаторов, а что Сами действительно умел, так это бегать по лестницам. «Королевский сад» – самая глубокая станция столичного метро, почти тридцать метров под землю, – и эскалаторы здесь бесконечно длинные и крутые. Сами почувствовал прилив уверенности: теперь этому обманщику точно не поздоровится. Он несся так, как будто был быком, а Кая – красной тряпкой. В скорости расстояние между ними сократилось еще больше. К удивлению Сами, турок не стал спускаться по первому же эскалатору, а побежал к самому дальнему. Он был так близко, что Сами мог дотянуться до него рукой.

Кая неуклюже забрался на балюстраду крайнего эскалатора. Вдоль всего свода на красной решетке были прикреплены рекламные щиты, и Кая в отчаянии сорвал один из них – плакат с рекламой какой-то газировки. Сами не понял действий турка, но это было не важно. Он уже почти схватил его, когда Кая подложил стальной щит под живот и, оттолкнувшись, стал скользить на нем вниз по разделительной полосе, как на ледянке. Выступающие с одинаковыми промежутками планки не тормозили его, турок быстро набирал скорость.

– Что за…?

Сами помчался по эскалатору, не сводя глаз с турка. Кая летел вниз со скоростью запущенной катапульты – уже без единого шанса остановиться.

– Черт, черт! – кричал Сами, не зная, что хочет этим сказать.

Ноги, как иглы швейной машины, несли его вниз по крутым ступеням эскалатора.

– Черт!

А Кая уже пропал из вида. Неужели ему удалось уйти?

* * *

Но когда минутой позже Сами выбежал на пустую платформу, Хассан Кая лежал в кровавой луже на бетонном полу в паре метров от эскалатора, под копией античной каменной статуи. Стального щита не было видно – похоже, побег турка завершился знатным полетом.

Сами остановился и осмотрелся: вокруг ни души. Присев на корточки у тела турка, он осторожно перевернул его.

– У меня их нет, – прошептал Кая.

Все лицо было залито кровью, глаза закрыты. При следующих словах изо рта потекла струйка крови:

– Ты потерял пять, а я – десять лимонов. Тот капитан купил свои чертовы камеры и пропал, будь он проклят.

Голос турка становился все слабее. Чтобы расслышать последние слова, Сами пришлось наклониться к нему вплотную:

– Я не смог… думал, ты убьешь меня…мне жаль…

Кая потерял сознание. С эскалатора Сами увидел, как грудь турка поднимается и опускается: он выживет. На улице ждал Малуф.

– Тебе обязательно было это делать? – спросил он, когда Сами запрыгнул в машину. – Именно сегодня?

30

– Волнуешься? – дразнился Зоран Петрович.

Мишель Малуф как обычно улыбался до ушей, но Петрович заметил в глазах друга огонек неуверенности.

– Конечно, конечно, – Малуф быстро провел рукой по бороде. – Нет… ничего страшного. Мы должны это сделать. А твой пилот…

– Цивич.

– Цивич. Как он?

Петрович улыбнулся.

Они стояли у посадочной площадки у ангара вертолетного клуба в Руслагене. Малуф, все еще возмущенный импульсивностью Сами, не стал рассказывать Петровичу о погоне за Хассаном Кая – пусть это останется между ними.

Был чудесный воскресный день. Вода озера Лиммарен покрылась сверкающей рябью от легкого ветерка, на небе ни облачка, только далеко в море виднелась белая вата. Хотя в прошлый раз они были здесь с Манне Лагерстрёмом ночью и с тех пор прошло целое лето, это место так же поражало красотой и спокойствием. Конечно, если стоять спиной к промзоне.

– Мы можем слетать к моим приятелям на остров Блидё, – предложил Петрович. – Один мой знакомый держит там норковую ферму. Он вроде еще и хорьков начал разводить. Зарабатывает сорок штук за одного зверька. Я помогал ему завезти туда первую пару норок лет сто назад. Мы тогда спрятали их в резиновых шлангах, которые потом использовали на той стройке в Накке, помнишь? Они такие гибкие, эти норки, извиваются, как черви. И хорьки, наверное, тоже.