Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер (2020)

Именно этого и не хватало ливанцу – сомнений. Учащенный пульс тут же пришел в норму, волнение сменилось самообладанием, а концентрация внимания улучшилась перед новым испытанием. Так у Малуфа было всегда. Каждый раз он нервничал только перед заданием, и никогда – во время его выполнения. Малуф одобрительно кивнул и через стол крепко пожал Рику Альманса руку.

– Английский так английский, без проблем. I’m truly honored[1].

Андерс Мильд с довольным видом сел за стол на стороне своего начальника. Малуф сначала хотел встать перед доской, но передумал. Что ему на ней рисовать?

Он скосил глаза на лацканы пиджака Мильда: на одном из них был прикреплен маленький значок с логотипом G4S. Мишель Малуф грабил инкассаторские бронеавтомобили с таким логотипом с тринадцати лет. Знают ли эти директора, что впустили в переговорную крупнейшего охранного предприятия в мире одного из самых опытных грабителей в Швеции?

3

Сами Фархан завязал ботинки в прихожей, надел поверх футболки-поло толстую темно-зеленую пуховую куртку и уже собрался выйти на лестницу, когда услышал, что проснулся Йон.

Он замер на пороге, беззвучно стуча пальцами по ручке двери и напряженно прислушиваясь. Детская кроватка стояла в спальне, у окна. Выходя утром из спальни, Сами плотно закрыл за собой дверь, чтобы не разбудить Карин и малыша. Он посмотрел на часы: шесть утра. Мальчик на секунду затих, но уже через мгновение раздались всхлипывания, постепенно переходящие в плач. Не оставалось никаких сомнений: малыш проснулся.

Сами бесшумно прикрыл входную дверь и, не снимая верхнюю одежду, быстро прошел в спальню. Карин еще спала, беспокойно ворочаясь в большой двуспальной кровати. Ночью она вставала два или три раза – сказать, сколько раз точно, Сами не мог. Отец взял малыша из кроватки и, прижав к мягкому пуховику, стал убаюкивать ребенка. Но он был обречен на провал: Йон проголодался, и никакими укачиваниями и колыбельными этому было не помочь.

– Сколько времени? – пробормотала Карин в подушку.

Сами осторожно положил малыша рядом с ней. Запах грудного молока привел Йона в неистовство. Карин сбросила одеяло, обнажив большой живот, и дала Йону грудь.

– Куда это ты так рано собрался? – пробормотала она, не дождавшись ответа на свой вопрос.

Сами вспотел в теплой куртке. Он растерянно стоял у кровати, нервно покачиваясь, будто все еще укачивал ребенка. Уйти от ответа невозможно: эта кормящая беременная женщина и младенец – его семья. В комнате пахло плотью, кожей, близостью.

– В школу? – сонно продолжила допрос Карин.

Сами буркнул что-то невразумительное, что можно было принять за утвердительный ответ.

– Сколько времени?

Обманывать не было смысла: Карин стоило лишь открыть глаза и повернуть голову к цифровым часам на ночном столике. И Сами честно сказал, что пять минут седьмого.

– Занятия теперь начинаются на рассвете? – улыбнулась она, не открывая глаз и внимательно слушая причмокивания Йона у себя на груди.

Сами уже второй семестр учился в кулинарной школе в Кристинеберге. У него всегда получалось вкусно готовить, но теперь он познает эту профессию с основ – это он пообещал Карин. Забеременев Йоном, она, со свойственной ей прямотой, поставила ему ультиматум: если папа ее ребенка рискует оказаться в тюрьме, она найдет ему нового папу с другими целями в жизни. Так что у Сами было только два пути – покончить с планированием одного фантастичного ограбления или взлома за другим или уйти от Карин сразу, пока не успел привязаться к ребенку.

Для Сами выбора не стояло: ради Карин он был готов на все. Он решил наконец найти настоящую работу и поступил в кулинарную школу.

– Вся группа едет в порт встречать корабли с морепродуктами, – ответил он, придав правде другой оттенок.