Прощай, принцесса - Хуан Мадрид (2008)

За долгие годы нашей дружбы ты рассказал мне о многих способах совершения преступлений, о том, как можно обмануть, украсть и обесчестить, но никогда ни слова не сказал о насилие другого рода, которое можно назвать государственным, то есть которое совершается государством или крупными корпорациями. Ты конечно же понимаешь, о чем я говорю? Иногда в наших беседах мы все-таки затрагивали эту тему. Ты помнишь?

На самом деле природа этого явления стара как мир, и ошибается тот, кто считает, что беспредел власти сейчас сильнее, чем вчера или позавчера. И глупо думать, будто такие человеческие качества, как жестокость и презрение к ближнему, сильно отличаются в наш век благовоспитанных инженеров, разрабатывающих атомную бомбу, от того, какими они были у людей эпохи палеолита. Насилие попадает под защиту закона — то есть становится государственным, — когда действующая власть хочет заставить уважать себя. Но оно преследуется законом в том случае, если отдельные индивиды, гонясь за выгодой, действуют, не считаясь ни с кем. Именно об этом ты мне столько раз рассказывал.

Я уверен, что индивидуальная преступность действует как контрапункт крупномасштабной преступности, за которой стоят правительства и гигантские корпорации как таковые. В любом уголке планеты правительства и промышленные концерны загрязняют природу, обкрадывают и порабощают население, развязывают кровопролитные войны, подавляют восстания, усмиряют несогласных, бросают в тюрьмы, пытают и убивают, за деньги покупают молчание и вербуют сообщников, лгут и лишают свободы выбора. Иногда, но с каждым разом все реже, завеса тайны приоткрывается, и рассказы, пусть и неполные, о подобных преступлениях появляются в прессе и книгах. Но никто, или очень мало кто, не понимает настоящего смысла подобных разоблачений. Все мы ожесточились, все мы озабочены лишь собственным выживанием в проклятых каменных джунглях и проводим большую часть времени, глядя в телевизор и потребляя то, что нас заставляет покупать ловкая реклама, будь то автомобили, дома с бассейнами, книги или обувь известных марок.

Все это, дорогой друг, делается лишь для того, чтобы заставить нас забыть, что за этой возведенной в закон жестокостью скрывается безудержная эксплуатация, которая привела к тому, что треть мирового населения живет за чертой бедности.

Но достаточно, я устал. Сейчас уже ночь, и Лола давно спит, уютно устроившись у меня под боком, она решила простить меня и вернуться. Я продолжу завтра, если меня не арестуют до того.

Глава 22

Я попросил таксиста высадить меня на площади Испании и медленно пошел пешком по направлению к площади Кальяо. Этот район пробуждал воспоминания, которые я уже давным-давно считал погребенными в самых дальних уголках памяти. В те времена Мадрид был намного меньше, и все это была моя территория: в окрестностях Гран-Виа вспыхивали неоновыми огнями знакомые вывески: «Пасапога», «Хаи», «Монмартр», «Фуима»… Названия этих ночных заведений занимали теперь лишь крошечное место в прошлом, все больше уходя в небытие.

Когда-то, во времена моей юности, еще до того как мы познакомились с Дельфоро, едва заканчивалась ночная смена, мы отправлялись на Гран-Виа или на улицу Леганитос. Там были лучшие в городе ночные клубы и кабаре: «Риверсайд», «Сеньориаль», «Александра»… Конечно, официального рейтинга не существовало, но здесь работали лучшие ночные бары с девушками и круглосуточные рестораны.

Я задержался перед рестораном «Каса Хусто». В свое время это было красивое и дешевое заведение, где можно было купить литр превосходного джина за шестьсот песет. А заправлял всем хозяйством мой добрый друг Хусто. Но теперь ничего не осталось. Хусто уже лет пять как ушел в мир иной, а его дети превратили отцовский ресторан в пиццерию эпохи постмодерна.

Погруженный в воспоминания, я не заметил, как направился по улице Пресиадос к площади Пуэрта-дель-Соль.