Меморист - М. Дж. Роуз (2013)

Она не знала их значение, однако они вибрировали у нее внутри так же, как «мелодия памяти», исполненная Себастьяном на флейте, но не вызывая страха и паники. Это были те самые вибрации, обволакивающие ее в подземном склепе, когда она сидела рядом с умирающим отцом. Те самые вибрации, ощущаемые девушкой, когда сын Себастьяна Николас снова и снова распевал в больничной палате свой гимн — вот этот самый гимн.

— Ве-ямлих малхутей, бе-хайейхон у-ве-йомейхон…

Молитва закончилась, а Меер продолжала думать о Николасе, девятилетнем мудреце, знающем эти слова. Видел ли он в тот летний день, как садовник выкопал из земли детский череп? Связаны ли между собой души двух детей — живого и мертвого — каким-то таким образом, что Николас посчитал своим долгом оплакивать этого давно умершего еврейского ребенка? И затерялся в скорби?

Раввин произнес в последний раз благословение.

Слушая его слова, Меер не отрывала взгляда от миньяна, размышляя о той бесполезной жертве, которую принес Себастьян, желающий облегчить страдания Николаса. О переросшей в одержимую манию решимости отца спасти своего сына, вернуть его из страны живых мертвецов.

ГЛАВА 111

Пятница, 2 мая, 13.30

Бывшая жена Себастьяна доктор Ребекка Кутхер сидела за столом, хмуро выслушивая просьбу Меер и стараясь изо всех сил не таращиться на девятерых мужчин, почтительно застывших у окна. Члены миньяна в черных траурных костюмах и ермолках смотрели на Ребекку с такой добротой и состраданием, что той становилось не по себе.

— Нет, — решительно промолвила Ребекка, когда Меер закончила. — Я приложила столько сил, чтобы оградить Николаса от отца, одержимого этой бредовой идеей. Почему я должна пустить совершенно чужих людей в палату к своему сыну?

— Понимаю, что моя просьба кажется вам странной. Поверьте, такой же странной она кажется мне самой, — сказала Меер, тщетно пытаясь найти способ переубедить эту подавленную горем женщину.

За окном вдалеке солнце сверкало на водной глади озера, ровной как зеркало.

— Ребекка, а вы во что верите?

— В науку, — без колебаний ответила мать Николаса.

— А что насчет бреши между тем, где заканчивается наука, и тем, где начинается тайна?

— Какое отношение это имеет к моему сыну?

— Вы читали работы, посвященные изучению бинауральных ритмов?

Ребекка нетерпеливо покачала головой, и Меер поняла, что ее шансы завоевать доверие этой женщины ничтожны.

— Определенные молитвы и мистические ритуалы, уходящие в глубь тысячелетий, воздействуют на человека, способствуют его духовному и физическому исцелению. Как правило, это слова, обладающие конкретным смыслом, но это также звуки, вибрации. И в последние пятьдесят лет проводились различные исследования, показавшие, как различные виды вибраций воздействуют на сознание. — Меер чувствовала, что теряет Ребекку; она видела это по ее глазам. — Я сама в это не верила, но я испытала эти вибрации на себе… и они мне помогли. Я была там, Ребекка. Там, где сейчас Николас. Я прошу только о том, чтобы вы позволили этим людям пройти в палату к вашему сыну и присоединиться к его пению.

Мальчик даже не поднял взгляд, когда девять мужчин вошли к нему в палату. Николас рисовал, коробка с карандашами лежала рядом. Красный, желтый, ярко-синий и зеленый карандаши оставались в коробке, с остро отточенными, нетронутыми грифелями. На столе были раскиданы те, которыми пользовался мальчик: серый, коричневый, черный, бурый, — жалкие, стертые огрызки.