Святотатство - Джон Робертс (2012)

Актеры начали верещать душераздирающе пронзительными фальцетами. Один из них, изображавший Гекубу, или, возможно, Андромаху, провыл что-то о богах, обрекших Трою на разорение. Надо отдать должное лицедею, он изрядно поднаторел в искусстве подражать женщинам. Двигался он на редкость грациозно, и при каждом жесте длинное его одеяние красиво развевалось.

Теперь я смотрел на сцену во все глаза, пропуская мимо ушей грубые шутки сидевших рядом сенаторов. Не то чтобы я внезапно стал ценителем греческой трагедии; но я чувствовал, что зрелище подталкивает меня к разгадке давно мучившей меня тайны. Актеры продолжали завывать. Я внимательно разглядывал мужчин в женских нарядах, расхаживавших перед Цезарем и Крассом, Фаустом и Помпеем. Помпеем, облаченным в пурпурную тогу.

Но вот наконец ниспосланное богами откровение снизошло на меня. Радость заставила меня позабыть о том, что боги обычно посылают подобные прозрения бедолагам, на которых хотят навлечь серьезные неприятности. Чувствуя, что вокруг головы моей светится золотистый нимб, я вскочил на ноги. Вероятно, под влиянием трагедии, столь благотворно подействовавшей на мои умственные способности, я вообразил себя греком, потому что завопил:

— Эврика!

— Кем ты себя считаешь, Метелл? — прошипел рядом чей-то голос. — Каким-то паршивым Архимедом? Сядь и не шуми, если не хочешь, чтобы тебя вывели вон.

Но я, потрясенный собственной догадкой, позабыл обо всем на свете.

— Они все были там, — сообщил я во весь голос. — И все были одеты женщинами.

Сидевшие в первом ряду повернулись, как по команде, и уставились на меня. Отец, судя по багровому румянцу, был на грани удара. Несомненно, мое открытие никого не обрадовало. Претор указал на меня, и целая стая ликторов поспешила наверх, пробираясь между сиденьями. Топорики их зловеще посверкивали. Охватившее меня ликование мгновенно испарилось, и я с ужасом осознал, какой чудовищный промах совершил. Я выбрался в проход и бросился к проему, зиявшему в недостроенной внешней стене театра.

— Должно быть, парень под шумок перебрал лишнего, — раздался чей-то голос за моей спиной.

Сопровождаемый свистом и улюлюканьем, я бежал так быстро, как только позволяла мне тога. Оглянувшись через плечо, я с облегчением убедился, что меня никто не преследует. Должно быть, ликторы сочли, что погоня унижает их достоинство. Я позволил себе перейти с бега на быстрый шаг. Бегать в тоге было не только на редкость неудобно, но и жарко — под тяжелой шерстяной тканью я обливался потом.

Оказавшись в городском центре, я воспрял духом. В этот праздничный день Рим напоминал удивительный город, в который иногда попадаешь лишь во сне. Улицы были совершенно пусты, так как все горожане любовались зрелищами, устроенными для них в двух огромных цирках и трех театрах. Обилие и пышность украшений тоже казались нереальными, а покрытые цветочными лепестками тротуары усиливали странное впечатление. Пустынный Форум, единственными обитателями которого в этот день были статуи, превратился в город богов. Я заглянул в распахнутые двери храма Юпитера Капитолийского. В полумраке, в облаках воскуряемого фимиама, угадывались очертания огромной статуи Юпитера. Предполагалось, что эта статуя посылает нам предостережение всякий раз, когда в Риме возникает антигосударственный заговор. Я помахал богу рукой. Завтра после шествия Помпею предстояло принести в этом храме жертву. Если б от меня хоть что-то зависело, я бы этого не допустил.

Увидев, как я вхожу в ворота собственного дома, мой раб Катон выпучил глаза от удивления:

— Сенатор! Мы думали, ты придешь только во второй половине дня! К тебе пришла посетительница, сказала, ей надо тебя увидеть. Но мы…

— Где Гермес? — оборвал я, не дослушав. Лишь мгновение спустя смысл слов Катона дошел до меня, и я спросил: — Какая посетительница?

— Благородная Юлия, из семейства Цезарей. Она заявила, что непременно дождется твоего возращения. Сейчас она в атрии.