Святотатство - Джон Робертс (2012)

— Помпей хочет твоей смерти, и, клянусь богами, я еще ни разу не встречал человека, подобного тебе, кто так из кожи вон лезет, чтобы быть убитым! И как только семейство Метеллов, этих усидчивых зануд, сумело породить такого неуемного проныру, как ты?

— О, Гай Юлий, ты несправедлив к нашей семье. Спору нет, мы, Метеллы, несколько консервативны, но вряд ли справедливо назвать нас…

— Заткнись и слушай! — прошипел Цезарь. — Если ты последуешь моему совету, у тебя есть шанс — хотя он не так уж и велик — дожить до завтрашнего утра. Следующие несколько дней у Помпея будет столько забот с триумфом и играми, что он вряд ли о тебе вспомнит. Клодий жаждет твоей крови, но пока идут торжества, его люди слишком заняты развлечениями, чтобы слушать приказы.

— Тем лучше, — бросил я. — Значит, мы с Клодием встретимся один на один. Это полностью совпадает с моим желанием.

— О Венера, моя божественная прародительница, избавь меня об общения с подобными глупцами! — возопил Цезарь и эффектным жестом, который ему особенно удавался, воздел руки к небесам. — В распоряжении Клодия остались этруски, которых одолжил ему Помпей. Им ровным счетом наплевать на римские праздники.

— Кстати, прошлой ночью я прикончил одного из них, — не без гордости сообщил я.

— Тем хуже для тебя. Теперь они питают к тебе личную ненависть. Деций, во время шествия я встану рядом с тобой на Ростре, и, может быть, они не осмелятся на тебя напасть. Но когда Помпей войдет в храм Юпитера, я тоже направлюсь туда, чтобы присутствовать на жертвоприношении и пиршестве, которое за ним последует. Окажи великое благо Риму, уноси отсюда ноги. Вернешься через месяц или два, когда у Помпея появятся новые враги, с которыми он будет разбираться.

К этому времени мы почти дошли до Ростры. Не сомневаюсь, всякий, взглянувший на нас со стороны, решил бы, что мы пребываем в полном дружеском согласии.

— Мне известно, какую славную потеху ты устроил, Гай Юлий, — сказал я, — вместе с Помпеем и Крассом. Жаль, что меня там не было. Уверен, женские обновки всем были к лицу.

Я ожидал, что слова мои приведут его в замешательство. Однако Цезарь нимало не смутился.

— Человеку, который хочет преуспеть в политике, не следует бояться уронить собственное достоинство, — с важным видом изрек он. — То, что кажется унижением, зачастую ведет к величию. Для того чтобы одержать славную победу над врагом, приходится долгие месяцы кормить вшей в походах. Но когда победитель, грязный и покрытый запекшейся кровью, возвращается в Рим, его ожидают триумфальные почести!

Мы уже стояли у перил, ограждавших Ростру, и Цезарь, сверкнув золотыми браслетами, сделал широкий жест, указав на стройные ряды воинов, несущих знамена и трофеи. Я понял — человек, стоявший передо мной, не имеет даже отдаленного понятия о том, что такое стыд и совесть.

— Почему ты так печешься обо мне, Гай Юлий? — спросил я. — Почему стремишься сохранить мне жизнь, несмотря на то что твои друзья явно хотят обратного?

Он устремил на меня полный изумления взгляд:

— С какой стати ты называешь их моими друзьями?

— Ну хорошо, назовем их твоими сообщниками. Мне известно, что вы задумали разделить мир между вами тремя, упразднить сенат и конституцию. И я сделаю все, чтобы разрушить ваши планы.

Никогда прежде я не произносил столь рискованных речей на трезвую голову.

— И как это тебе удалось все разнюхать? — с приветливой улыбкой спросил Цезарь. В глазах его светился откровенный интерес.

Я уже собирался рассказать ему о попавшем в мои руки письме, но потом решил умолчать об откровениях Нерона, подчеркнув свою проницательность. В ту пору я еще не избавился от тщеславия, свойственного всем без исключения молодым людям. Но, что более важно, догадывался, что, скрывая таинственной дымкой собственные способности, я значительно выигрываю в глазах окружающих. Цезарь пользовался этим приемом уже давно.