Святотатство - Джон Робертс (2012)

Я оставил труп лежать на улице до утра. Убитый не был моим другом, и я не счел нужным поднимать шум только лишь для того, чтобы разбуженные соседи высыпали на улицу и поглазели на злополучного юнца. Обрекать себя на бессонную ночь у меня тоже не было ни малейшего желания. День выдался тяжелый, и я буквально валился с ног от усталости. Поэтому я ограничился тем, что высыпал на мертвеца пригоршню земли, и вошел в дом. Прежде чем отправиться спать, я приказал Гермесу замочить окровавленную тунику в ведре с водой. Будучи ограничен в средствах, я не мог позволить себе роскоши покупать рабу новую одежду.

Спал я так крепко, словно сам был трупом, а проснулся бодрым и отдохнувшим. Катон принес мне таз для умывания, кувшин и завтрак. Я побрызгал в лицо водой, и, жуя хлеб с сыром, стал припоминать события предыдущего дня. После того как мое затуманенное сном сознание окончательно прояснилось, я понял, что день был, мягко говоря, насыщенный. Пытаясь привести мысли в порядок, я принялся за вареные яйца и фрукты и завершил завтрак сухарями, размоченными в сладком вине. Я всегда завтракал в постели, хотя отец бранил меня за эту привычку, утверждая, что так поступают лишь изнеженные распутники. Кстати, негодование моего родителя вызывали не только завтраки в постели, но и завтраки вообще. Он считал, что утренняя трапеза — обычай, не свойственный римлянам, и распространение этого обычая свидетельствует о падении нравов. Возможно, он был прав, но я предпочитал начинать день, как следует подкрепив свои силы.

Едва я успел поесть, как в комнату вошел Катон.

— Господин, у нас неприятности, — сообщил он.

— В чем дело? — с самым невинным видом осведомился я. Про себя я решил, не стоит сообщать кому-либо, что минувшей ночью я обнаружил труп. — И где Гермес?

— Он болен. Говорит, у него болит живот. Утром я обнаружил в ведре с водой его тунику. Видно, шельмец испачкал ее прошлой ночью.

— Прикажи этому гнусному притворщику немедленно явиться ко мне, — распорядился я.

— Господин, он не притворяется, — возразил Катон. — Он заблевал всю комнату.

— Удивляюсь, до чего этот негодный мальчишка изобретателен по части способов досаждать мне, — проворчал я, поднимаясь с постели.

Стоило мне открыть дверь кубикула, где спал Гермес, в нос мне ударил кислый запах рвоты. Мальчишка, скорчившись на тюфяке, прижимал руки к животу. Я наклонился, потрогал его лоб и, убедившись, что жара нет, облегченно вздохнул. В довершение всех проблем не хватало еще, чтобы среди моих рабов вспыхнула чума.

— Когда это началось? — спросил я.

— Посреди ночи, — простонал Гермес. — Я проснулся от жутких резей в животе.

Лицо его, только что багровое, внезапно побелело. Он глубоко вздохнул и сел на тюфяке.

— Колики то утихают, то начинаются вновь. Сейчас мне не больно, но через несколько минут меня скрутит опять.

— Боли становятся сильнее?

— Нет, — покачал головой Гермес. — Несколько часов назад я думал, что вот-вот протяну ноги. А сейчас мне немного полегчало. И приступы становятся реже.

— Ты ел что-нибудь в доме Милона прошлым вечером?

— А как же. Его слуги отвели меня на кухню, и я наелся так, как никогда не наедаюсь в твоем доме.

— У людей Милона своеобразное чувство юмора, — заметил я. — Не удивлюсь, если они шутки ради подсыпали тебе в еду рвотное снадобье. Я же предупреждал, что от них следует держаться подальше. Милон — мой друг, но все его слуги — мошенники и убийцы.

— Ты был прав, господин, — вздохнул Гермес. — Жаль, что я тебя не послушался.

Последние слова прозвучали вполне искренне. Что ж, мальчишка получил неплохой урок.

— Послушай, Гермес. Я решил, не стоит болтать о том, что прошлой ночью мы обнаружили тело молодого Нерона. Так что держи язык за зубами.

— Хорошо, господин, — кивнул Гермес, слишком измученный для того, чтобы протестовать.