Женщины в любви - Дэвид Лоуренс (2007)

Наибольшее удовлетворение и облегчение приносили ему женщины. После оргии с какой-нибудь разбитной женщиной он чувствовал облегчение и забывал обо всем. Но самое ужасное в этом было то, что теперь ему было очень трудно поддерживать в себе интерес к женщинам. Они его больше не привлекали. Киска была вполне ничего в своем роде, но она была выдающимся случаем – но даже она почти ничего для него не значила. Нет, женщины в этом смысле больше не приносили ему радость. Он чувствовал, что прежде чем испытать физическое возбуждение, ему нужно, чтобы возбудился его мозг.

Глава XVIII

Кролик

Гудрун осознавала, что ей очень хочется поехать в Шортландс. Она отдавала себе отчет, что это выглядело так, будто она готова признать Джеральда Крича своим возлюбленным. И хотя она колебалась, поскольку такой поворот событий был ей неприятен, она знала, что поедет. Ей не хотелось признаваться себе в своих чувствах. Она, мучительно вспоминая пощечину и поцелуй, говорила себе: «Ну и что в этом такого? Что значит один-единственный поцелуй? Да даже и та пощечина? Это лишь мгновение, которое давным-давно прошло. Я поеду в Шортландс ненадолго, ведь скоро меня здесь не будет, я просто посмотрю, как все сложится». Потому что ее постоянно снедало ненасытное желание все видеть и все познавать.

Ей также хотелось узнать, что представляла из себя Винифред. С того самого вечера, когда Гудрун услышала, как девочка кричала на пароходе, она ощущала, что между ними установилась некая мистическая связь.

Гудрун разговаривала в библиотеке с отцом девочки, после чего он послал за ней самой. Она пришла в сопровождении своей мадемуазель.

– Винни, это мисс Брангвен, которая была так добра, что согласилась помочь тебе рисовать и лепить твоих животных, – сказал отец.

Девочка заинтересованно взглянула на Гудрун, а затем подошла к ней, опустив глаза, и протянула руку. Из-под детской скованности Винифред проглядывало невозмутимое хладнокровие и безразличие, а также какое-то безотчетная грубость.

– Как поживаете? – спросила она, не поднимая глаз.

– Спасибо, хорошо, – ответила Гудрун.

Винифред отошла в сторону, и теперь Гудрун представили француженке.

– Прекрасный день вы выбрали для прогулки, – живо и радостно сказала мадемуазель.

– Действительно, прекрасный.

Винифред наблюдала за ними со своего места. Она развлекалась, в то же время еще не вполне определив для себя, что представляла из себя эта ее новая знакомая. На ее пути возникало так много новых людей, но мало кто из них стал для нее чем-то большим, чем просто очередным новым лицом. Разумеется, мадемуазель была не в счет, девочка просто тихо и легко смирилась с ее присутствием, подчинившись ей с некоторым презрением, уступив ей с детским равнодушным высокомерием.

– Итак, Винифред, – сказал отец, – разве ты не рада, что мисс Брангвен приехала? Она создает из дерева и глины таких животных и птиц, что о них пишут в лондонских газетах самые что ни на есть хвалебные отзывы.

Губы Винифред тронула легкая улыбка.

– Кто тебе это сказал, папочка? – осведомилась она.

– Кто мне сказал? Гермиона, а еще Руперт Биркин.

– Вы знакомы с ними? – спросила, поворачиваясь к Гудрун, Винифред с легким вызовом в голосе.

– Да, – ответила Гудрун.

Винифред по-другому взглянула на нее. Она была готова принять Гудрун в качестве очередной служанки. Теперь же она поняла, что им предстоит общаться так, как общаются друзья. Она была рада этому. Вокруг нее было столько людей, с которыми общение на равных не представлялось возможным, но которых она терпела с неизменной приветливостью.