Женщины в любви - Дэвид Лоуренс (2007)

И что потом, что дальше? Разве сможет слепая сила страсти насытить ее? Она – нет, в отличие от утонченного восторга, получаемого от острого унижения. Его несокрушимая воля, соприкоснувшись с ее несокрушимой волей, породила мириады тонких граней унижения, последнюю стадию происходящего внутри нее процесса разложения и распада, в то время как внешняя оболочка, человек, совершенно не изменилась и где-то даже проявляла сентиментальность.

Но два человека, любые два человека с этой планеты, могут испытать только ограниченное количество чисто чувственных переживаний. И как только во взаимодействии чувств, наконец, наступает пик, дальше двигаться некуда. Возможно только повторение. Либо же двум персонажам приходится либо разойтись, либо воля одного подчиняется воле другому, либо рядом появляется смерть.

Джеральд проник во внешние покои души Гудрун. Он был для нее наиболее важной частью существующего мира, ne plus ultra человеческого мира, такого, каким она его себе представляла. Через него она познала мир и покончила с ним. Познав его до конца, она, словно, Александр Великий, отправилась искать новые земли. Но новых земель не существовало, людей больше не существовало, остались только твари, маленькие, чудесные твари вроде Лерке. Мир для нее перестал существовать. Существовала только ее внутренняя тьма, ощущение внутри эго, непристойная таинственная загадка крайней порочности, мистическая, дьявольски разлагающая дрожь, распад данного человеку от рождения сгустка жизни.

Все это Гудрун инстинктивно, неосознанно понимала. Она знала, каким будет ее следующий шаг – она знала, в какую сторону ей предстоит двигаться после того, как они с Джеральдом расстанутся. Она боялась Джеральда, боялась, что он может убить ее. Но она не собиралась умирать от его руки. Они все еще были связаны тонкой нитью. И не ее смерть разорвет ее. Ей, прежде чем настанет ее конец, нужно будет двигаться дальше, медленно пожиная следующие, изысканные плоды, познавать невообразимые чувственные откровения.

На крайние чувственные откровения Джеральд способен не был. Он не мог задеть ее тайные струны. Но куда он, действуя напрямик, попасть не мог, спокойно, точно жало насекомого, проникало тонкое лезвие намеков Лерке. А значит, настало время обратиться к нему, к этой твари, художнику в высшем его проявлении. Она знала, что Лерке в глубине души ни о чем не тревожился, для него не существовало ни рая, ни ада, ни земли. Он не заручался привязанностями, не устанавливал связей. Он был одиночкой и, отстранившись от остальных, представлял собой некую абсолютную величину.

В то время как в душе Джеральда все еще оставалась связь с остальным миром, связь с целым. И это и было его ограничением. Он был ограниченным, bornè, он подчинялся потребности, в крайнем проявлении этого понятия, в доброте, в праведности, потребности быть частью великого замысла. Он не допускал и мысли о том, что великим замыслом мог бы стать восхитительный и изысканный опыт смерти, когда воля остается несломленной до самого конца. Поэтому-то он и был таким ограниченным.

Когда Гудрун отказалась выступать в качестве жены Джеральда, сердце Лерке наполнилось ликованием. Художник, казалось, порхал, словно птица, готовящаяся приземлиться. Он не стал сразу же атаковать Гудрун, он знал, что всему свое время. Но, инстинкт, таящийся в кромешном мраке его души, уверенно вел его в правильном направлении, и он тайно общался с ней – неуловимо, но ясно.

Два дня они беседовали, продолжали разговоры об искусстве, о жизни, которые доставляли им обоим большое наслаждение. Они восхваляли творения ушедших эпох. Восхитительные достижения прошлого наполняли их сентиментальной, детской радостью. Им особенно нравился конец восемнадцатого века – время Гете, Шелли и Моцарта.