Чужие грехи - Энн Стюарт (1996)

Комнатенка была тесная, но уютная. В ней стояла двуспальная кровать под балдахином, а газовый обогреватель излучал тепло, с которым не справлялась промозглая ночь, хотя неуемный ветер, словно волк-одиночка, завывал снаружи Энни молча следила за тем, как Джеймс, задернув занавески, включает свет. Почему-то в душе ее воцарилось небывалое спокойствие. Она не сопротивлялась, когда Джеймс, взяв ее за руку, подвел к софе, усадил и укутал пледом. Сам он развел огонь в камине, все это время не переставая что-то говорить негромким, почти ласковым голосом. Джеймс рассказывал ей об Ирландии, о своем детстве, о матери — работящей и набожной, доброй и вспыльчивой. Энни быстро отогрелась и, словно завороженная, внимала его словам, глядя, как Джеймс наводит порядок в комнате.

— Я заказал нам ужин, — сказал он. — И бутылку хорошего сухого вина. Это приведет тебя в чувство.

— Мне уже и так хорошо, — ответила она, ничуть не покривив душой. Энни и правда успокоилась и перестала бояться. Как и Уин, она отдала себя в руки Джеймса и просто дожидалась своей участи.

Меж тем Джеймс включил радио, и комнату залила мягкая и загадочная ирландская музыка Какая-то потусторонняя. «В Ирландии нас повсюду окружают души давно ушедших предков — так, кажется, сказал Джеймс. Энни тут же почудилось, что за окном затаилась бэнши и зовет ее последовать за ней…

В дверь постучали. Горничная принесла поднос с ужином, но Джеймс не впустил ее в комнату. Энни поняла: ему не нужны лишние свидетели Он хочет, чтобы позже, когда найдут ее труп, никто ничего не вспомнил. Странно, но почему-то даже это ее не тронуло. Ей было тепло и уютно. Джеймс откупорил бутылку и наполнил вином ее бокал. Себе наливать он не стал, что также не ускользнуло от внимания Энни. Вино оказалось восхитительным.

— А почему вы не пьете? — спросила Энни.

— Я никогда не пью, если меня ждет работа, — невозмутимо ответил он. Если бы Энни не знала, какая участь ее ожидает, она подумала бы, что Джеймс нарочно над ней подшучивает. Но сейчас им обоим было не до шуток.

— Правильно, — прошептала она. — И я хочу, чтобы вы справились с ней как можно лучше.

— Так и будет. Ешь, Энни. С телятиной по-ирландски ничто не сравнится.

Энни повиновалась. Удивительно, но во время этого прощального ужина у нее вдруг разыгрался волчий аппетит, и вино лилось рекой. Вкус у Джеймса оказался отменным, и нежный коньяк, последовавший за десертом, ни в чем не уступал тому потрясающему ароматному напитку, которым когда-то угощал ее отец.

Возможно, неразумно было с ее стороны так напиваться, но Энни это не волновало. Посмотрев на Джеймса, на его нетронутую тарелку, она неожиданно усмехнулась:

— Вы сейчас напоминаете мне вампира.

— Неужели? Почему же?

— Вы никогда не едите. Наверное, питаетесь кровью невинных жертв.

— Ты себя считаешь невинной, Энни?

— Между прочим, я еще жива! — напомнила она. — Пока…

— Тоже верно, — согласился Джеймс.

— И все-таки, Джеймс, скажите честно, скольких людей вы отправили на тот свет?

— Я же сказал тебе: не помню.

— А сколько еще убьете?

— Помимо тебя? Не знаю. Сколько понадобится.

Она посмотрела на него. На смуглое, мужественное лицо, темные глаза. В волосах просвечивала седина, и Энни вдруг подумала, что уже не раз на ее глазах Джеймс превращался из старца в юношу и наоборот. Сейчас он снова казался ей не по годам старым. Древнее вечности…

Она вдруг резко поднялась, оттолкнула от себя столик, и тарелки звякнули друг о друга. Энни поняла, что захмелела, но это ее нисколько не смутило. Учитывая обстоятельства, она имела право напиться.

— Тогда — приступайте, — заявила она. — В прелюдии и подготовке я не нуждаюсь. Поскорее покончим с этим — и все!

С этими словами Энни опустилась на колени и низко склонила голову.