Золотая подкова (сборник) - Василий Шаталов (1986)

На следующий день Джума вышел на работу я сразу убедился, что бульдозеристом стать не просто. Показывая как переключать рычаги, как нажимать ногой на тормоз, Курбандурды целый день держал его в кабине рядом с собой. От грохота мотора, резких толчков, тряски и пыли у Джумы всю ночь гудело в голове, болели глаза, ныла поясница. Он часто просыпался и тихонько стонал. Просыпался и Курбандурды.

— Что ты не спишь? — ласково спрашивал он брата и подходил к его кровати. — Тебе плохо?

— Ай, какой я дурак! — ворочаясь с боку на бок, тихо причитал Джума. — Куда же мне до вас! Я как тот старый осел, который решил угнаться за резвым конем. Все у меня болит, милый. Решительно все! Живого места нет. Только теперь я понял, как нелегко стать человеком. Ах, как нелегко!

— Не горюй, Джума, это только в самом начале так, — успокаивал его Курбандурды. — А сейчас мне на живот, я разотру тебе спину и поясницу.

Джума безропотно повиновался и терпел боль. После массажа он быстро засыпал. Но потом боль возобновлялась, и он снова начинал стонать. Зато уроки Курбандурды ему пошли — на пользу. Месяц спустя Джума работал уже самостоятельно, на многие годы связав свою жизнь с прославленной бригадой.

Когда земляные работы на машинном канале были закончены, механизаторы получили приказ перегнать бульдозеры на станцию Захмет, погрузиться там на платффчы и переехать на новый участок, в район Безмеина. Это было в январе 1964 года.

Дул сильный ветер, шел снег. До станции было километров семьдесят. В дороге бульдозер Байрамгельды неожиданно поломался: порвалась гусеница, вышла из строя муфта сцепления и — ни с того ни с сего забарахлила коробка передач. Бегенч, Курбандурды, Джума и Клычли Аширов не хотели оставлять бригадира одного. Они предлагали ему свою помощь, но он отверг ее и велел добираться до станции без него.

Надвигалась ночь. Ветер усилился. Гуще повалил снег. Байрамгельды включил переноску и принялся за починку гусеницы. Работать было трудно. Снег залеплял глаза, коченели руки. Байрамгельды чувствовал, как ледяной ветер прохватывает его насквозь. Он уже несколько раз залезал в кабину — здесь было тепло от работающего дизеля — согревался и снова выходил на дикий холод, в темень, в пургу.

И только глубокой ночью, выбиваясь из последних сил, чуть не падая от усталости, он закончил. Выспаться бы после этого, отдохнуть как следует… Но об этом и думать нечего! К утру надо было добраться до станции и поставить машину на платформу. За одну ночь его перевернуло так, что трудно было узнать: щеки втянуло, под глазами залегли синие тени, заметно проступили скулы. Его знобило, дышать было трудно. Байрамгельды не показывал виду, что болен, крепился, надеясь, что все пройдет само. И действительно, уже в дороге ему полегчало, а когда прибыли в Безмеин, то и совсем стало хорошо.

К сожалению, не все проходит бесследно. Пустив корни, болезнь как бы прячется до поры до времени, чтобы однажды заявить о себе неожиданно и грозно.

Механизаторы привезли со станции свои вагончики, технику и расположились вдоль трассы канала, в горной долине Копет-Дага. Отдохнув, вновь принялись за дело. Вскоре стало ясно, что лучше всех опять работают бригады Байрамгельды Курбана и Джумы Кичиева. Между ними разгорелось соревнование. Известность бригады Байрамгельды и самого бригадира пока ограничивалась только коллективом одного участка. Правда, газетчики уже не раз порывались написать о нем и его делах, но как ни бились, ничего из этого не выходило: Байрамгельды не любил рассказывать о себе. Его односложные ответы не могли послужить основой ни для очерка, ни для рассказа. Тогда они обращались к начальнику участка, но и он ничего, кроме двух трех цифр, не мог сообщить им.