Альбина - Александр Дюма (1994)

— Вам сказывали? — повторил граф, в котором это слово пробудило все подозрения и весь гнев. — А! Вам сказывали, что вы мой сын. Уверены ли вы, — продолжал он, опершись кулаком на плечо Эверарда, — уверены ли вы, что это не ложь?

— Граф! — с негодованием вскричал юноша. — Клянусь своею матерью, что лжете вы; вы клевещете на мою мать.

— Презренный мальчишка! — вскричал граф, который не в силах был удержать своего гнева и ударил Эверарда.

Бедный юноша зашатался от этого удара. Максимилиан испугался сам себя и отступил назад. Настала минута ужасного безмолвия. Потом Эверард, побледневший от этого оскорбления, положил руку на стесненное сердце и со слезами на глазах произнес простые, но вместе и ужасные слова:

— Берегитесь, граф, я скажу об этом моей матери.

XIII

Эверард в каком-то беспамятстве убежал из замка. Он шел вперед, сам не зная куда; наконец он достиг своего любимого грота и, залившись слезами, упал на цветистый луг. Слезы облегчили его душу. Часа через два он был весел и беззаботен по-прежнему. Но новая грусть сдавила его сердце, когда он вспомнил о Роземонде; он опять заплакал как дитя. Он любил Роземонду и боялся увидеться с нею; отец презирал его; итак, и хижина, и замок были исключены для него; оставалось одно убежище — его любимый грот и один друг — тень Альбины: пустыня и призрак! Он плакал и призывал к себе свою покровительницу, и слезы мало-помалу уменьшили его горесть; вскоре он мог спокойно оглянуться кругом.

Ночь была тихая и ясная, звезды горели на небе, луна серебрила своим светом ручей; соловей распевал веселые песни; везде были радость и любовь. Сердце Эверарда успокоилось совершенно.

— Матушка, — говорил он, наслаждаясь восхитительным зрелищем природы, — ты еще любишь меня. Я слышу твой ласковый голос в этом журчании ручья, чувствую твое дыхание в веянии этого ветерка. Благодарю! Еще одно слово, еще один поцелуй — и я усну спокойно, прибавил он, сомкнув глаза, и скоро предался сладкому сну.

Но так ли спокойно теперь спать в замке, как в лесу?

Простые слова: «Я скажу это моей матери» — уничтожили графа. Эти слова заключали в себе страшный смысл. Граф побледнел от ужаса, схватил дрожащею рукою колокольчик, позвонил и упал в кресло. На этот звон прибежали слуги.

— Развести огонь! Зажечь свечи! — закричал граф. — Сейчас же, в одну минуту!

Слуги повиновались; в камине запылало сильное пламя; шесть свечей осветили комнату.

— Засветите еще люстру! — закричал граф. — А ты, — прибавил он, обратившись к одному из слуг, — сейчас отыщи Эверарда и приведи сюда.

При имени Эверарда граф вспомнил угрозу своего сына и затрепетал. Но, к счастью, слуга воротился через несколько минут и сказал, что Эверарда не могли найти нигде.

— В таком случае, — сказал Максимилиан, — позови ко мне моего секретаря; мы станем работать с ним.

Секретарь явился. Максимилиан продержал его у себя до девяти часов. В это время доложили графу, что готов ужин. Он оставил секретаря и ушел в столовую, где дожидался его Альберт. Граф был так бледен и встревожен, что Альберт посмотрел на него с удивлением и спросил, не случилось ли чего. Максимилиан отвечал, что нет; потом сел за стол. Ему пришла мысль, что вино может рассеять его страх, и он пил более обыкновенного. Но вдруг ему представилось, что в таком состоянии скорее всего тревожное воображение может напугать его призраками. В ту же минуту он перестал есть и впал в такую задумчивость, что не слышал, как Альберт вышел из-за стола. Через некоторое время он бросил вокруг себя дикий взгляд и, не заметив своего сына, тотчас удалился в свою комнату, где нашел своего секретаря за прежнею работою.

— Вы ничего не слышали и не видели, Вильгельм? — спросил граф.

— Нет, ваше сиятельство, — отвечал секретарь.

— А мне показалось, что кто-то входил сюда.