Альбина - Александр Дюма (1994)

— Батюшка, если вам нужна моя жизнь, я готов жертвовать ею, но пощадите мою совесть, избавьте меня от унижения. Если вы будете настаивать на своем предложении, я скажу вам откровенно: граф, какое имеете вы право отнимать у меня честь? Я принадлежу к одной из благороднейших германских фамилий, и вы не можете считать меня ниже последнего крестьянина, который, по крайней мере, вполне разделяет свою судьбу со своей женою. Я не повинуюсь вам.

Эверард говорил с жаром. Граф смотрел на него испытующим, холодным взором и улыбался. Когда молодой человек окончил свою речь, Максимилиан взял его руку и с видом искреннего самодовольства сказал:

— Хорошо, Эверард, очень хорошо! Обними меня, прости, что я усомнился в твоем благородном сердце. Но я понял тебя только теперь. Я самый счастливый отец; я вижу теперь, что ты достоин этой прелестной девушки, которую я назначаю тебе. Она будет твоею, Эверард. Да, одна из самых благородных и богатых наследниц в Австрии, ангел невинности и красоты — Люцилия фон Гансберг будет твоею женою.

Эверард тысячу раз слышал об этой девушке от Роземонды.

— Как, батюшка! — вскричал молодой человек. — Люцилия фон Гансберг, эта прелестная девушка…

— Дело решенное: ты женишься на ней через месяц. Против этого союза, кажется, возражать нечего. Надеюсь, ты будешь благодарен.

— Да, батюшка, я благодарен вам, — сказал Эверард, поцеловав руку графа. — Я не нахожу слов, чтобы выразить свою признательность, но я не могу… я не смею… ни любить эту девушку, ни жениться на ней.

— Довольно! — закричал граф страшным голосом, встав с кресла и устремив на Эверарда сверкающие глаза. — А! А! Лицемер наконец вы попали в западню! Итак, не честь препятствует вам жениться на этой женщине, вам не нравится не женщина, а самый брак. Какая у вас безвестная красавица? А?

Комедия превратилась в драму. Эверард, бледный, трепещущий, не мог произнести ни одного слова. Граф положил руку на его плечо и отрывистым, повелительным голосом сказал:

— Слушай, Эверард, теперь я не прошу, а приказываю. Я дал слово герцогу, и дело решено. Если бы не мои пятьдесят лет, я обошелся бы без тебя, негодяй, но нужен был молодой человек; ты мой сын, и я предоставляю это счастье тебе. Ни слова больше, советую тебе. Ступай, до завтра я даю тебе срок на размышление. Ступай, и дай Бог, чтобы эта ночь внушила тебе добрый совет. Иначе оскорбленный отец будет неумолимым судьею. — Граф указал Эверарду на дверь. Гнев этого человека был ужасен: он топнул ногою, затрясся от бешенства, на его губах заклубилась пена. Эверард едва мог дойти до двери, его ноги дрожали.

Все это происходило за день до Рождества Христова.

XX

Эверард, оставив замок, побежал в лес. Ночь была холодная, дул суровый ветер, снег стлался белым саваном по земле, но Эверард не чувствовал ни холода, ни ветра. Приблизясь к своему гроту, он упал на колени и залился слезами.

— Матушка! — говорил он. — Матушка! Где ты? Знаешь ли ты, чего требуют от твоего сына? Ужели ты допустишь его до такого бесславия? Ты была здесь утром и видела мою радость. Но ты не говорила со мною целый день. Правда, подавленный чувствами восторга или горести, я не спрашивал тебя, но теперь я спрашиваю тебя, прости меня и отвечай: ужели ты не одобряешь моей мечты о счастье?

Эверард стал прислушиваться, но он слышал только вой ветра и скрип сосен.

— Матушка! — начал он снова. — Ты не говоришь ничего, или ты отвечаешь этим жалобным стоном ветра, но я не понимаю тебя: огорчает ли тебя моя любовь? Или ты боишься открыть мне какое-нибудь страшное несчастье?.. Матушка! Ты не отвечаешь, а этот ветер все воет и стонет! Ужели ты оставишь меня? Я трепещу.

Но все молчало, кроме леденящего ветра, который со стоном перебегал с холмов на долины. Эверард дрожал от холода и страха.