Елена - Александр Дюма-сын (1995)

Сегодня утром, узнав о своей болезни, я проклинал жизнь; теперь, уверенный в вашей любви, зная, что я болен смертельно, зная, что мой конец близок, я счастлив так, как немногие на земле. И я полюбил жизнь — я ее не проклинаю. Ваше одно слово рассеяло мое отчаяние. Я сознаю, что в моей душе вечность. Нет в природе голоса, который бы я не слышал и не разумел. Я в небесах вижу счастье. Я смеюсь и плачу, готов блуждать в лесу, в поле и, окликая деревья, цветы, облака, звезды, повторять от избытка счастья: «Звезды, цветы, облака! Меня Елена любит!»

И как подумаю, что другие произносят ваше имя, не зная, сколько любви в нем заключено, сколько невинности, преданности, молодости и счастья!.. Как хороша жизнь! Как милосерден Бог! Есть ли что в мире чище и святее двух молодых любящих сердец: все их прошедшее сосредоточено в мыслях одного о другом, все будущее — в надежде быть постоянно вместе!.. Это наши два сердца, Елена, наши с тех пор, как вы согласились принадлежать мне.

Пишу вам и не знаю, когда кончу писать. Слова и мысли толпятся, не успеваю записывать, и все-таки не могу выразить вам всего, что чувствую.

Вы — первая женщина, которую я люблю, и если бы вы знали, как вы прекрасны!..

Тайный голос говорил мне, когда я в первый раз вас увидел, что моя жизнь будет от вас зависеть; не почувствовали ли и вы, хотя смутно, что в нас есть что-то родственное?.. Нарочно ли вы уронили тогда перчатку? Знали ли вы, как билось мое сердце, когда я вам ее подал? Вы тогда покраснели — я видел… Можно ли после всего этого отвергать тайные симпатии?..

Что вам еще сказать, Елена? Сердце мое так полно, так полно…

Теперь что мне делать, скажите? Позволяете ли мне видеть вас, видеть и в то же время думать: «Этот ангел любит меня». Идти ли мне прямо к вашему батюшке, или, лучше, чтобы моя мать сделала ему предложение? Только умоляю вас: не медлите…

Мне иногда кажется, что Густав обманул меня. В эти минуты я боюсь обратиться к действительности, боюсь услышать страшные слова: «Ты был ослеплен, Елена не любит тебя, даже не думает о тебе!» Если это правда, зачем же я осужден на такую долгую жизнь!..»

— Готово? — сказала Нишетта, входя. — Вы еще пишете?

— Мне так много нужно сказать ей… — отвечал Эдмон.

— Ну… и вы, стало быть, не можете кончить?

— Кончу, Нишетта, кончу… Я уж и окончил, если хотите.

— На словах ничего не говорить г-же Дево?

— Ничего, только отдайте письмо.

Сказав это, Эдмон сложил письмо и запечатал.

— Вы будете здесь? — спросила Нишетта.

— Да, подожду здесь с Густавом.

Нишетта взяла письмо и вышла.

Она застала Елену под влиянием еще свежих утренних впечатлений от недавнего разговора с Густавом.

Напрасно пыталась заговорить с нею Анжелика, Елена не отвечала ничего, и почтенная гувернантка принуждена была поневоле задремать над «Кенильвортским замком».

«Кажется, я сделала то, что должна была сделать, — думала молодая девушка. — Чувствую, что я скоро полюблю Эдмона, может быть, даже и теперь люблю; но что скажет отец?»

Модистка вошла вместе с появлением последней мысли в уме Елены.

Шум ее шагов немедленно разбудил гувернантку.

— Вы от г-на де Пере? — было первым словом Елены.

— Да, от него, — отвечала Нишетта.

— Кто это такой г-н де Пере? — спросила Анжелика, протирая глаза.

— Мой муж! — отвечала Елена.

— Ваш муж! — вскрикнула гувернантка, глядя во все глаза на свою питомицу. — Господи Боже мой! Никак вы с ума сошли!

— Нисколько, моя добрая Анжелика, — отвечала Елена, час тому назад понявшая, что уж она не ребенок и что не следует ей скрывать свои чувства, так как в них ничего нет дурного. — Что же он вам поручил сказать мне? — продолжала она, обращаясь к Нишетте.

— Просил передать вам это письмо, — отвечала гризетка и, видя, что никаких особых предосторожностей не требуется, спокойно передала письмо Елене.