Рассказы о любви - Людмила Петрушевская (2011)

Дана задумчиво смотрела на отпечатки, держа их своими пухлыми пальцами, заостренными к кончикам. Руки ее были похожи на лапки ящерицы: короткие, всегда оттопыренные в локтях.

— Ну и что? — тяжелым, неприязненным голосом спросила Дана.

— Кто это?

— Я не знаю.

— А вы же сказали имя «Аник»?

— Я подумала просто, что эта женщина со спины похожа на одну девушку, которую звали Аник. Она жила здесь года два назад. У меня хорошая память, — резко сказала Дана. — Короче, у этой Аник был здесь роман с человеком вдвое ее старше, с бельгийцем Полем, художником. Она сама композитор. Он очень ее полюбил. Когда они расставались, то оба плакали — но его дома ждала молодая жена и десятилетний сын. Он вернулся к себе в свой маленький город и через две недели умер. Аник звонила мне и очень хотела опять приехать сюда, жаловалась на тоску, на то, что не может жить как раньше. Но вы знаете, что второй раз сюда путевки не дают. Вернее, это очень дорого стоит. И потом (Дана усмехнулась нехорошей усмешкой), ведь не вернешься в ту жизнь! Вы понимаете? Каждый раз разлука навсегда. Только я как кошка, имею семь жизней…

— А она жива? — спросила рыжая Рина.

— Аник? Наверное, — уклончиво ответила Дана. — Она звонила два раза, и всё. Я ей ответила довольно прямо, сколько это стоит. Она больше не звонила.

— Мне кажется, она умерла, — тихо сказала Рина.

Дана пожала плечами и тут же, не извинившись, набрала какой-то номер и стала говорить явно с начальством. Ее тон резко изменился, в нем появились подобострастные нотки. Рина пошла вон.

Тут же она засела за работу, сделала серию отпечатков тени девушки, похожей на Аник. Рина собрала все те моменты, где присутствовала тень молодой женщины в черном, коротко стриженной, всегда в каком-то закрученном вокруг шеи тонком шарфике, один конец которого висел вдоль тела.

Через два дня Рина подумала и увеличила самый четкий из снимков. Ее великолепный фотоаппарат позволял ей это. Из дымки, из почти полного ничто появилось изображение шеи с шарфиком — шеи, в которую впилась петля…

Рина ничего не сказала Дане и довольно скоро уехала, бросив в самом разгаре свой пылкий роман с немолодым писателем, старше ее вдвое, которого она полюбила так, как никогда в жизни никого не любила. И никто так не любил ее, с такой невероятной нежностью и печалью, с таким обожанием, с такой мудростью. Какие слова он ей говорил!

Рина уехала тайно, рано-рано утром, на неделю раньше срока. Весь день не являлась в столовую. Не подходила к телефону. Не отзывалась на условный стук в дверь, на тихие вопросы. Ночью она ушла в мастерскую, до утра собиралась, плакала. В шесть утра села в машину и тронулась.

Предостережение, вот что это было.

Опасная последняя любовь, смертельно опасная для обеих сторон. Он мог погибнуть. И Рине пришлось бы погибнуть.

Аник предупредила.

Семь часов

Жила-была одна маленькая небогатая художница. Не удивляйтесь, почти все художники небогаты. Такая профессия!

Наша маленькая художница поэтому иногда делала декорации в театре, иногда разрисовывала книжки. А то плела браслеты или бусы. В общем, время от времени она зарабатывала себе на жизнь.

Но наш рассказ не об этом.

Когда-то, в ранней юности, эта художница вместе с родителями попала на отдых в крошечный приморский городок, который ютился на берегу моря, прилипнув к скале как завиток, как ракушка. Улочки поэтому у него закручивались по спирали и вели вверх, к вершине. Они были вымощены каменными плитами, которые за века стали гладкими и иногда сверкали как стеклянные.

Миллионы подошв оставили на них свои следы, а это даром не бывает!

Это знак того, что там, наверху, есть что-то очень важное.

И действительно, все улочки вели к огромному храму.