Без надежды - Колин Гувер (2014)

Мы уже в двух кварталах от дома, и я сержусь на Холдера за то, что пришел, а еще больше за то, что не извинился. Я мчусь еще быстрей, пожалуй, стремительнее, чем когда-либо, а он продолжает по пятам следовать за мной. Это бесит меня еще больше. Когда мы сворачиваем на мою улицу, я увеличиваю скорость и бегу к дому с максимально возможной, но и этого недостаточно, потому что он у меня на хвосте. Колени у меня подгибаются, и я так вымоталась, что с трудом перевожу дух, а до моего окна остается всего двадцать футов.

Я успеваю пробежать десять.

Едва мои кроссовки касаются травы, как я валюсь на четыре точки, пытаясь отдышаться. Никогда прежде, даже после четырехмильных пробежек, я не чувствовала себя такой измотанной. Я перекатываюсь на спину по траве, еще мокрой от росы, и это очень приятно. Глаза у меня закрыты, и я дышу так шумно, что не сразу различаю дыхание Холдера. Оказывается, он на траве рядом со мной. Мы оба лежим, вытянувшись, тяжело дыша, и это напоминает мне о недавнем вечере, когда мы, лежа на моей кровати, приходили в себя после того, что он сделал со мной. Думаю, он тоже вспомнил об этом, потому что чувствую, как он цепляется мизинцем за мой. Только на сей раз я не улыбаюсь, а вздрагиваю.

Я отнимаю руку и перекатываюсь на бок, потом встаю. Прохожу десять футов до моего дома, залезаю в комнату и закрываю за собой окно.

Пятница, 28 сентября 2012 года

12 часов 5 минут

Прошло почти четыре недели. Он больше не пришел бегать со мной и не удосужился извиниться. В классе и кафетерии он не садится рядом. Не шлет мне язвительных эсэмэсок и не появляется в выходные в другой ипостаси. Единственное, что он делает (по крайней мере, я считаю, что это он), – сдирает с моего шкафчика гадкие записки. Они всегда валяются, скомканные, на полу у меня под ногами.

Я продолжаю существовать, и он продолжает существовать, но вместе мы не существуем. Тем не менее независимо от того, с кем я сосуществую, дни проходят один за другим. И каждый новый, который вклинивается между настоящим и тем уик-эндом, подбрасывает мне все больше вопросов, задать которые не позволяет упрямство.

Мне хочется знать, отчего он завелся. Хочу выяснить, с чего он так разбушевался, почему не сдержался. И почему не извинился. Ведь я могла бы дать ему еще один шанс. Он вел себя дико и странно, но если положить на другую чашу весов все его плюсы, то она, конечно, перевесит.

Брекин больше не пытается проанализировать случившееся, и я тоже делаю вид, что меня это не волнует. Но на самом деле волнует, и больше всего достает то, что оно начинает казаться нереальным, словно происходило во сне. Мне хочется спросить себя, а был ли вообще этот уик-энд, или же это мое очередное ложное воспоминание.

В течение целого месяца меня донельзя занимала одна вещь (каким бы жалким это ни казалось): то, что мы так и не поцеловались по-настоящему. Мне безумно хотелось поцеловать его, и теперь, думая, что это может не произойти, я ощущаю в груди страшную пустоту. Легкость, с которой мы общались, то, как он прикасался ко мне, поцелуи, которыми он осыпал мое лицо и волосы, – все это были составные части чего-то очень важного и большого. И пусть мы не целовались, это большое заслуживает от него хоть какого-то признания. Он считает возникшие между нами отношения пустяком, и это меня обижает. Потому что я знаю: он прочувствовал это. Знаю точно. И если он испытывал то же, что я, то и поныне пребывал во власти этих чувств.

Нет, сердце у меня не разбито, и я до сих пор не уронила ни одной слезинки. Да и как ему разбиться, если мне еще только предстоит отдать Холдеру эту свою часть? Но я не такая уж гордая и могу признаться, что мне немного грустно. Знаю, надо набраться терпения, потому что мне он по-настоящему нравится. Так что все у меня хорошо. Немного грустно, и я совсем запуталась, но это не беда.

* * *

– Что это? – спрашиваю я Брекина, глядя на стол.