Анатомия любви - Скотт Спенсер (2014)

– Она меня напугала, – неожиданно произнесла Джейд. Она коснулась кончиками пальцев прикуривателя, затем снова вцепилась в руль.

– Чем это?

– Своими мыслями. О нас. Обо мне. Со Сьюзен так трудно, потому что она вечно уверена в собственной правоте. И конечно же, она во многом права. Она действительно проницательная. Однако по временам вообще не соображает, о чем говорит, но при этом все равно высказывается с той же непревзойденной уверенностью. Она выбирает цель и палит прямой наводкой, а если ты сопротивляешься, лишь усиливает огонь. Она в чем-то похожа на Кита. Я имею в виду, все помнит. И умеет брать верх над тобой. Кит так не делает. Кит все выскажет тебе в лицо, если ему покажется, что ты пытаешься его обидеть, однако не старается подмять под себя. Ему этого не хочется, а вот Сьюзен – да.

– Чего она наговорила?

– Много всего. Однако то, что меня… Не знаю, как сказать. В общем, она сказала, что я использую тебя.

– Для чего?

– Это сложно. Нет. Не так. Просто трудно объяснить. Все это связано с моей чертовой семейкой и моим отношением к ним. Она считает, я использую тебя против родных, – сказала Джейд. – Причем самым чудовищным способом. Чтобы физически уничтожить их. Она говорит, ты действовал как мой агент, когда устроил пожар. Говорит, на самом деле это была я.

– Нет. Это был я.

– Знаю. Но ты сделал то, чего хотела я. Прочитал мои мысли. Мы ведь все равно постоянно так делаем. Всегда знаем помыслы друг друга. Я хотела, чтобы с ними что-нибудь случилось, и ты постарался, чтобы оно случилось. Я с самого начала угадывала это в тебе – возможность. Способность с помощью обаяния внедриться куда-то, а затем пойти вразнос. Между прочим, если хочешь знать, даже тот факт, что ты буквально сделался членом семьи, тревожил меня. У нас как будто оставалось место для кого-то еще, а между тем никого не было. И они тебя приняли. Энн приняла. И до сих пор принимает. Только места не было. Возможно, места хватило бы для моего любовника, но только не для нового Баттерфилда. А ты становился именно им. И я знала, что ты им станешь, и еще знала, что добром это не кончится.

– Сомневаюсь, что ты знала. Ты просто берешь вину на себя.

– Мне кажется, знала. И я хотела этого. Даже после того, как все случилось. Я испытывала очень странные чувства. Горе и все такое, но не только. Похоже, я была рада, что семья распалась. Я не знала, что все закончится распадом семьи, хотя могла бы подозревать. Но какое-то время я точно испытывала настоящее облегчение. Так бывает, когда наконец выскажешь вслух нечто ужасное, что червем грызет тебе душу, или когда потеряешь самое любимое кольцо. Самое худшее уже случилось. Самое худшее.

– Это Сьюзен так считает или ты? Звучит убедительно.

– Сама я не убеждена. У меня мысли путаются. И оттого, что ты был в Нью-Йорке, когда погиб Хью, по понятным причинам не легче. Как будто бы ты снова выступил агентом моего смертоносного духа.

Я посмотрел в окно. Мы только что промчались мимо нашего дома. Во всех окнах горел свет, кроме мансарды. Я развернул зеркало бокового вида, глядя, как дом становится все меньше. Еще несколько сотен футов, и асфальт сменился гравием: мы стремились за город, туда, где еще сохранялось несколько действующих ферм. Мы съехали на гравиевую дорогу, выбросив кучку камешков, которые запрыгали по машине.

– Осторожнее, – сказал я.

Но разумеется, в тот момент меня занимала только одна мысль: рассказать Джейд всю известную мне правду о гибели Хью. Меня тянуло на исповедь с гипнотической силой. Так иногда, стоя на балконе очень высокого здания, накатывает желание прыгнуть. Только сейчас не казалось, что смерть неизбежна и что спасти меня сможет только чудо. А наоборот, казалось, что, если я немедленно расскажу правду, нам обоим станет легче и между нами не останется надоедливо терзающей нас недоговоренности.