Анатомия любви - Скотт Спенсер (2014)

Профсоюз рабочих швейной и текстильной промышленности снял меня с пикетирования и перевел в региональный офис, где я работал под началом парня по имени Гай Паркер. Гай, всего на несколько лет старше меня, был твердо уверен, что Объединенный профсоюз нанял его делать тридцатиминутный фильм, «изображающий борьбу профсоюза, начиная со времен потогонных фабрик прошлого и заканчивая задачами на будущее». Паркер просматривал отрывки фильмов и фотографии в архивах профсоюза с настоящей страстью. Глядя на фотографию женщин, прыгающих из окон во время пожара на фабрике «Трайангл», Гай мог постучать большим, цвета слоновой кости пальцем по высокому, слегка покрасневшему лбу и задумчиво пробормотать: «У каждой из них была семья. Представляешь, родители, мужья, ухажеры, возможно, дети. У каждой. Жизнь. А потом – вниз из окна. Подумай об этом». Гай хотел, чтобы каждый случай работал на Общую Картину. Переговоры нагоняли на него скуку, от планов по постройке кооперативных домов он едва не начинал хныкать от нетерпения: ему требовались забастовки, бойкоты, пожары, громилы, количество жертв. История профсоюза у Паркера превращалась в сплошную истерику. Я предлагал ему назвать фильм «О господи! Начальство идет!»

Однако работать под началом Гая было куда приятнее, чем мотаться взад-вперед перед магазином, и с тех пор, как я стал научным сотрудником Паркера, негласно подразумевалось, что рано или поздно мне придется поехать по работе в Нью-Йорк, где в общенациональном офисе профсоюза хранятся «настоящие сокровища» в виде фотографий и документов и где до сих пор живут такие герои ранних времен профсоюза, как Альма Хиллман и Джейкоб Потофски.

Гай ничего не знал обо мне, да и ему было плевать на мою личную жизнь, хотя Гаю нравилось, как я слушаю его, и он часто предлагал мне вместе пообедать или выпить. И тем не менее, поскольку судьба не только переменчива, но и игрива, Гай постоянно заговаривал о моей грядущей командировке в Нью-Йорк, предположительно назначая ее на один день, откладывая на следующий, пока я почти не поверил, что все это некая сложная ловушка, и впредь уже не реагировал на его обещания. Однако я все же воспользовался представившимся случаем и попробовал ногой воду возможных последствий, если я вдруг действительно использую свой билет и полечу на восток. При встрече с Эдди Ватанабе я вскользь упомянул, что моя работа, возможно, потребует, чтобы я уехал на недельку в Нью-Йорк. И Эдди ответил так быстро, что я задумался, не дожидался ли он от меня именно этих слов.

– Это невозможно, Дэвид. Ни при каких обстоятельствах.

– Почему нет? – спросил я. – Даже если я предоставлю письменное заявление от своего босса, что должен отправиться в Нью-Йорк?

– Невозможно ни при каких условиях.

Спустя две недели я снова встретился с Эдди. Был вечер, и весна отступила. Шел ледяной дождь, небо приобрело цвет темно-синего фарфора, и казалось, что от удара грома оно может расколоться на тысячу кусочков. Вместо того чтобы встретиться в офисе Эдди, мы решили поговорить в закусочной «Уимпи», в торговом центре недалеко от моего дома. Когда я пришел, Эдди уже сидел. На нем была тонкая шерстяная куртка с длинными и узкими деревянными пуговицами. Еще он недавно подстригся. Теперь у него была прическа, как у бизнесмена, и его практически прозрачные золотистые уши походили на личинок и казались такими уязвимыми. От него пахло мятной жвачкой и новой машиной. Когда я сел, он протянул мне руку и я пожал ее.

– Не волнуйся, – сказал он. – Ты не опоздал. Это я пришел раньше времени. – Он щелкнул пальцами, подзывая официантку, словно недотепистый мальчишка, который старается показаться крутым и искушенным перед девушкой.

Официантка подошла и вынула блокнот, стараясь не поднимать на нас глаз. Эдди заказал кофе, а я попросил рутбир.

– Почему вы решили встретиться здесь? – спросил я.