Темная страсть - Лиза Джонс (2014)

Хорошо сказано. Неужели Крис дает понять, что, оставив тут одну, он готов пустить меня в свою жизнь… посвятить в свои тайны? Да… это уже не просто оливковая ветвь. Это целое дерево.

Я плюхнулась на ступеньку рядом с дорогущей сумкой от Луи Вюиттон, которую Крис купил мне, когда мы ездили в Напа на выходные, расстегнула молнию, потом стащила с плеча сумочку и аккуратно поставила ее рядом с дорожной сумкой. Внутри, на самом верху, лежали дневники и коробка, которые я прихватила из контейнера, где хранились вещи Ребекки. Оставить их в своей квартире я не решилась – что-то подсказывало, что так они могут попасть не в те руки. Эти тетради хранили секреты Ребекки – а может, и не только ее. Я собиралась упаковать их в коробку и убрать в кладовку в комнате Криса. И тут мне вдруг неожиданно вспомнилось одно место из ее записей…

Схватив лежавшую на самом верху тетрадку, в которой торчала закладка, я пересела, устроившись так, чтобы меня не было видно от двери, подтянула колени к подбородку и углубилась в чтение – пробежала глазами запомнившийся мне абзац и зябко поежилась. Каждое слово было словно соль на рану. Это был мир Криса…

Я даже не сразу заметила, как он вошел – просто подняла глаза и увидела его, стоявшего в двух шагах. Я почувствовала его каждой клеточкой своего тела еще до того, как успела убедиться в его присутствии. Конечно, я догадывалась, что должна сделать, но… мне было страшно. Я твердила себе, что это не так. Уверяла Криса, что это не так. Но это была ложь. Мне было страшно.

Крис опустился передо мной на колени, и хотя он не смотрел на тетрадь, которую я держала в руках, этот дневник нужен был нам сейчас, как собаке пятая нога. Он уже избавился от куртки – взгляд мой невольно задержался на яркой татушке в виде дракона у него на правом предплечье. Я машинально потрогала ее. Ведь это неотъемлемая часть его – его прошлого, его боли. Мне вдруг остро захотелось тоже стать частью его – возможно, это помогло бы мне лучше понять Криса.

– Что бы ты ни прочитала в этом дневнике, это не имеет никакого отношения к нам обоим.

В горле застрял комок. Я старалась не смотреть Крису в глаза – вместо этого осторожно обводила кончиком пальца фигурку дракона. Крис сцепил руки на коленях, мышцы задвигались, и мне вдруг показалось, что дракон угрожающе расправил крылья.

– Но ведь имеет, – прошептала я.

– Нет.

Оставалось только прочитать ему это место из дневника, иначе он бы так ничего и не понял. С трудом оторвавшись от созерцания дракона, я отыскала глазами нужное место в дневнике Ребекки.

– «Словно шипы на стеблях роз, которые он так любил мне дарить, ремни флоггера [1] врезаются в мою спину. Я приветствую эту боль, избавляющую меня от мыслей о том, что я потеряла, о том, что видела и что делала, от раскаяний и сожалений. Он дарит ее мне. Он – мой наркотик. Боль – мой наркотик. Она пронизывает меня, и я не чувствую ничего, кроме жгучих укусов кожи и мягкого шелка тьмы, в которую погружаюсь с головой. А потом меня захлестывает наслаждение».

Отобрав у меня дневник, Крис бросил его на ночной столик. Мне показалось, что его лицо смягчилось.

– Если бы не эти дневники, которые привели тебя ко мне, я бы, наверное, проклял тот день, когда они попали в твои руки. – Обхватив мое лицо ладонями, он заставил меня поднять на него глаза. – Послушай, ты ведь не Ребекка. И между нами никогда не было и никогда не будет отношений вроде тех, что связывали ее и Марка.

– Марка?

– Да, Марка.

– Почему ты так уверен в этом?

– Потому что он не может быть счастлив, просто общаясь с теми, кто принимает и понимает подобный образ жизни. Ему непременно нужно втягивать в это тех, кто не является частью этого мира, дрессировать их, превращая в своих покорных рабов. Это дает ему ощущение собственной власти.