Ключи счастья. Том 2 - Анастасия Вербицкая (1993)

— Тетушка хотела уехать после именин жены. Теперь я ее удержу. Я не хочу подвергать ее неприятностям в дороге.

— Да, да, вы правы, это будет самое лучшее.

— Но, позвольте вам напомнить, вы говорили, что у вас есть донос на меня?

— Марк Александрович, я вас давно предупреждал! Ваши постоянные сношения с эмигрантами и денежная помощь…

— Только-то! Но ведь я же никогда не скрывал моей принадлежности к партии.

— Но я очень прошу вас, как старый друг вашего отца, быть осторожнее. Я не смогу предотвратить беды, когда получу прямое предписание из Петербурга. Вот, например, ваш персонал…

— Что такое?

Губернатор берет хозяина под руку и идет с ним к террасе, куда вернулись остальные.

— Ведь это уже тайна полишинеля, Марк Александрович, что у вас садовником служил анархист, сын генерал-майора, князь Сицкий, приговоренный к виселице за убийство трех городовых, пытавшихся его арестовать.

Штейнбах останавливается внезапно.

— Вы это знали, Марк Александрович?

— Да, ваше превосходительство, я это знал.

Губернатор смущен. Такого признания он не ожидал.

— H-ну, и что же?

— Он умер, как вам известно. Мы стоим у его могилы.

Губернатор невольно оглядывается.

— К чему бравировать? Вы могли бы и не выдавать себя. Но мне прямо указывают на некоторых лиц…

— А именно, вы не хотите сказать? Ваше дело. Настаивать я не смею. Но предупреждаю, что паспорта у них у всех в порядке. И арест кого-либо из них без причин и улик я буду считать за личное оскорбление себя. Да, себя, ваше превосходительство! И этого дела я так не оставлю.

Через полчаса губернатор уезжает. Когда коляска едет мимо больницы, Лика выбегает на крыльцо и, прикрыв глаза ладонью, зорко и странно глядит в лицо губернатора.

— Вы его видели? — спрашивает Надежда Петровна Лику в отдаленной аллее парка. — Вы хорошо запомнили его лицо?

— Да, да, да!

— Вот мой завет вам: кто сеет ветер, тот пожнет бурю. Вы не боитесь бури, Лика?

— Нет! — тихо и твердо отвечает та.

— Детей не пожалеете?

— У них отец.

— А молодости, Лика? Жизнь еще вся перед вами. Чем каяться потом, лучше не идти по этой дороге: круты эти ступени.

— Я не раскаюсь. А если мое сердце дрогнет, я буду думать о вас.

Надежда Петровна берет в руки голову Лики и крепко целует ее в лоб. Обе взволнованы.

— Чего не успела я, то сделаешь ты! — страстно говорит старуха, сверкая молодыми глазами.

Бледно и вдумчиво осунувшееся лицо Лики.

Где-то рядом хрустнула ветка. Они смолкают и встревоженно озираются Но все тихо кругом. Они молча идут назад И внезапно останавливаются. За елью стоит рабочий с длинной веревкой в руках.

— Что вы тут делаете? Кто вы? — сурово спрашивает Лика.

Он поднимает голову, и Надежда Петровна не может подавить безотчетного страха.

— Мы рабочие из Ржавца, — запинаясь и избегая взгляда Лики, отвечает он.

В ту же ночь тройка без факелов и фонарей, без бубенчиков и колокольчика спускается из Липовки в Яр. В ней сидят две женщины, одетые одинаково, в косыночках, без шляп, покрытые шалями, которые скрывают фигуру. В руках у них большие черные кожаные сумки. Мужчина в широкополой шляпе сидит на передней лавочке.

Ночь темна. Луны нет. Чуть белеет дорога.

— Неужели видите что-нибудь, Василий Петрович?

— Не беспокойтесь, Марк Александрович! Я дорогу запомнил. Каждую рытвину я знаю наизусть. А глаза у меня зорки, как у охотника.

Едут в глубоком молчании мимо спящих сел.

Наконец мелькнули огни маленькой станции, которую минуют все скорые поезда. Уже светает. Сейчас здесь пройдет пассажирский поезд Он тоже стоит всего две минуты.

Надежда Петровна берет в руки лицо Мани и целует ее.

— Увидимся, деточка?

— Скоро, скоро. Ждите меня! — страстно отвечает Маня.