Ключи счастья. Том 2 - Анастасия Вербицкая (1993)

Она играет. Звуки нежные, тихие. В них настойчиво звучит вопрос, жалобный, робкий. И всякий раз Лия делает паузу. Штейнбах слышит это «Что? Что? Что?» Облокотившись на колени и подперев голову, он сидит в кресле. Согбенный, словно сломанный, разбитый борьбой.

Вдруг трагический, зловещий диссонанс омрачает нежную мелодию. Ai Он знает этот голос. Голос темного инстинкта, не считающегося ни с чем. Но он не уступит ему. Он не хочет страдания этого ребенка. Ему противна ложь.

Бьет девять Он встает. Она порывисто обнимает его.

— Вам не легче? Нет? Марк, что-то случилось. Ах, если б я была красавицей! — вдруг с тоской срывается у нее.

— Что это значит, Лия?

— Вы не ушли бы от меня, если б я была прекрасна. Ни любовь моя, ни молодость, ни талант не могут дать вам хотя б минутку счастья. Я это знаю. Я это чувствую.

— Лия! Не говорите так. Я люблю вас. Вы сами это знаете.

Она горько смеется, глядя ему в глаза.

— Если б вы любили меня, вы остались бы. Разве я не сказала вам, что сделаю все, все, что бы вы ни потребовали?

— Я не смею требовать.

— Почему? — страстно вскрикивает она. — Почему? Вот я здесь, перед вами, с моей беззаветной любовью. Я ждала вас долгие годы. И вы пришли.

— Я связан с другою.

— Нет! — исступленно кричит Лия. Он не узнает ее голоса, ее преобразившегося лица. — Нет! Молчите о другой. Я не знаю о ней ничего. Я ничего у нее не отнимаю. Я ничего от вас. не требую. И в этот великий, в этот священный миг нас только двое здесь. Двое во всем мире. Я вижу только ваше лицо. Ваши глаза зовут меня. И я иду. Куда? На гибель, на счастье — все равно. Ведите меня! Я иду.

Потрясенный, он глядит в эти сверкающие глаза женщины, которая вдруг в ней проснулась и не хочет уступать своего счастья.

— Вы пожалеете, Лия… потом, — говорит он чуть слышно.

— Я? — Она кидается к корзине цветов, срывает розу, вдыхает, закрыв глаза, ее запах. Потом рвет на клочки цветок, и белые лепестки падают к его ногам.

— Вот мой ответ.

Штейнбах бледнеет.

Она подходит к двери, ведущей в переднюю, и, широко раскинув руки, как распятая рабыня, загораживает ему путь.

С шапкой в руках он замер недвижно.

Она через комнату глядит на него горящими глазами, высоко подняв голову, полная решимости.

Он проводит рукой по лицу. Стало душно… душно…

— Лия… — срывается у него стон.

— Вы не уйдете отсюда к другой, — отчетливо и твердо говорит она.

Он бросает шапку, шатаясь подходит к креслу и падает в него. Лицо спрятано в спинке. Судорожно вцепились пальцы в подлокотники. Плечи вздрагивают конвульсивно от истерических рыданий, тяжелых рыданий без слез.

Она глядит издали, оцепенев от страха и неожиданности. Что это за звуки? Странные! Страшные. Он плачет? Он, который…

В одно мгновение она у ног его и целует эти бледные, страстно любимые руки. Боже мой! Как страшно. Что она сделала? Безумная, дерзкая…

— Простите, — срывается у нее отчаянная мольба.

Он оглядывается. Он обхватил ее руками, прижал к груди ее головку. И целует ее лоб, ресницы, волосы.

— Простите, Марк.

— Лия… Лия… Это ты должна простить меня. Такой прекрасный дар. И я не могу его принять. Ты встретишь другого потом, молодого и любящего. Отдай ему сокровища, которые теперь ты кидаешь мне под ноги так безрассудно. О, благодарю тебя за твой порыв, за эту дивную готовность! И этого мига, Лия, я не забуду никогда. Мы связаны с тобой этой минутой моего отчаяния и твоего сострадания.

— Это не сострадание, Марк. Это счастье, о котором я вас молю.