Мария - Хорхе Исаакс (1980)

– Смотри, – сказала она, показывая на темную равнину. – Смотри, вечера становятся все печальнее. А где-то будешь ты августовскими вечерами?

Помолчав, она добавила:

– Если бы ты не приезжал… если бы, как предполагал папа, ты не возвращался сюда до отъезда в Европу…

– Было бы лучше?

– Лучше?… Лучше?… И ты мог так подумать?

– Ты отлично знаешь, что я не мог так думать.

– Признаться, я подумала, когда папа сказал это в бреду во время болезни. А ты – никогда?

– Никогда.

– Даже в те десять дней?

– Я любил тебя так же, как сейчас. Но доктор и отец…

– Да, мама мне все рассказала. Как мне отблагодарить тебя?

– Ты уже дала мне все, что я мог просить в на граду.

– То, что по-настоящему тебе дорого?

– Ты любишь меня так же, как я любил тебя тогда как люблю сейчас. Очень любишь…

– О да! Пусть это неблагодарность, но люблю я тебя не в награду за то, что ты сделал.

И она легонько прикоснулась лбом к нашим переплетенным рукам.

– Раньше, – продолжала она, медленно поднимая голову, – я бы умерла от стыда после таких слов… Может быть, я поступаю дурно…

– Дурно, Мария? Но ведь ты уже почти моя жена.

– Я никак не привыкну к этой мысли. Так долго все это казалось несбыточным…

– А теперь? Теперь?

– Я и вообразить не могла тогда, что мы с тобой будем когда-нибудь так… Что ты ищешь? – спросила она, почувствовав, как я ощупываю ее руку.

– Вот что, – сказал я, снимая с безымянного пальца ее левой руки кольцо, на котором были выгравированы инициалы ее родителей.

– Ты хочешь взять его себе? А я не предлагала только потому, что ты не носишь колец.

– Я верну его тебе в день нашей свадьбы. А пока возьми вот это: мама дала мне его, когда я уезжал в школу. На внутренней стороне написаны наши с тобой имена. Мне оно уже тесно, а тебе придется впору, правда?

– Хорошо, но его уж я тебе не верну никогда. Помню, в день отъезда ты уронил это кольцо в ручей, а я разулась и нашла его. Мама еще так рассердилась: я была вся мокрая.

Вдруг какая-то тень, чернее волос Марии, мелькнула у нас перед глазами. Мария глухо вскрикнула и, закрыв лицо руками, в ужасе проговорила:

– Черная птица!

Затрепетав, она ухватилась за мою руку. Дрожь испуга пробежала и по моему телу. Металлический треск крыльев роковой птицы уже затих. Мария стояла недвижимо. Из кабинета со свечой в руках вышла мама, встревоженная криком Марии: та была бледна как смерть.

– Что случилось? – спросила мама.

– Птица, та птица, что мы видели в комнате у Эфраина!

Свеча задрожала в маминой руке, но она спокойно сказала:

– Что ты, девочка, можно ли так пугаться?

– Вы не знаете… но ничего, все прошло. Пойдем отсюда, – сказала она, призывая меня уже прояснившимся взглядом.

Зазвонил колокольчик к ужину, и все потянулись в столовую. Мария подошла к маме и шепнула:

– Не рассказывайте папе, как я испугалась: он будет смеяться надо мной.

Глава XLVIII

…Воды вволю – для сада…

На следующее утро в семь часов багаж отца был уже отправлен, и оба мы сидели за кофе в дорожных костюмах. Я собирался проводить его до имения сеньоров де М., с которыми хотел проститься так же, как и с другими соседями. Когда подвели наших верховых лошадей, вся семья собралась на галерее. Эмма и Мария вышли из моей комнаты, я. невольно обратил на это внимание. Поцеловав в щеку маму, отец перецеловал в лоб Марию, Эмму и всех детей, кончая малышом Хуаном, который напомнил ему об обещании привезти маленькое седло для его любимой игрушечной лошадки.

Прежде чем сойти с лестницы, отец еще раз остановился перед Марией, положил ей руку на голову, тщетно пытаясь заглянуть в глаза, и тихо произнес:

– Так мы уговорились, что ты будешь весела и благоразумна. Не правда ли, любезная сеньора?