Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

Но, скажете вы, Париж не что иное, как громадный город, заключающий в себе множество мелких, с теми же самыми нравами и пороками, только менее заметными, потому что сцена их действий обширнее и число действующих лиц несравненно многочисленнее.

Правда; но в Париже, если и есть сильные страсти, есть и истина; если есть пороки, есть и разум, их исправляющий; однако к чему я пускаюсь в критико-философкие рассуждения над провинциею и столицею, тем более что это вовсе не относится к нашей истории; вернемся же в Дре.

Знаете ли вы или не знаете этот город — я все-таки в нескольких словах хочу познакомить вас с его топографией.

Если вы отправитесь из Парижа, то вы войдете в Дре через Сент-Жанское предместье; вы переправитесь через Блез, небольшой ручеек, обнимающий двумя своими рукавами прелестное место для прогулки; далее вы пойдете все прямо, войдете на улицу Паризис, которая приведет вас на площадь того же наименования. Здесь дорога образует угол — последуя, вы очутитесь в Сент-Мартенском предместье, оканчивающемся Шартрской дорогой; остановитесь тут — ваше путешествие кончилось. Предпоследний дом предместья есть, или, по крайней мере, был в 183.. г., пансионом девиц. Его окружала высокая каменная стенка, в ней дверь, выкрашенная зеленой краской, под нею черная доска с надписью: «Пансион для молодых девиц».

Масса деревьев виднелась за этой дверью, а через нее весело и спокойно проглядывали окна, с решетками серого цвета и зеленой рамкой из жимолости и виноградника. Словом, это здание было отлично применено и к воспитанию, и к удовольствию своих юных обитательниц: довольно уединенное от городского шума, оно в то же время было и достаточно близко к нему, так что по временам этот шум напоминал молоденьким сердцам, что есть на свете, кроме их наставниц, еще и другие люди и другие дома, кроме их пансиона.

Переступим же порог этой двери: вот мы на первом дворе. С одной стороны помещение привратника; в нем клетка с чижиком, несколько горшков резеды и прочая утварь, составляющая незатейливое счастье этого почтенного сословия, с другой — птичник, население которого, более нравственное, чем городское, давным-давно предалось сну. Выше стоит голубятня, полная домашних голубей, которые мешаются в игры молодых девушек и просят крошек хлеба из ласкающих их ручонок. Посредине лужайка, обсаженная цветами, по углам тополя, а по обеим сторонам дома идет двойная липовая аллея, полная тени и грез.

Что же касается внутренности дома, то в нем более удобства, нежели роскоши, более предупредительности, чем поэтичности. Пройдем, однако, чтобы бросить быстрый взгляд на зал, служащий для приема родственников воспитанниц, зал, украшенный красными и белыми занавесями, классическим фортепиано, стенными часами, представляющими колесницу Аполлона, и канделябрами, ничего не представляющими: отворим немного дверь, ведущую в особенный кабинет начальницы, где помещается и библиотека, всегда открытая любознательности детей; говорить о составе ее — бесполезно, книги, ее составляющие, известны каждому; отворим еще одну дверь, ведущую в столовую г-жи Дюверне, начальницы. Эта комната ничем не отличается от прочих; и несмотря на то, что в ней как-то темно от гардин, тесно от мебели, холодно, — она тем не менее составляет предмет честолюбивых желаний молодых девушек; ибо те из них, которые прилежно занимались в продолжение недели, приглашаются к обеденному столу их начальницы и могут не без иронии смотреть на других, отправляющихся в общую столовую, в то время как счастливицы в ожидании обеденного часа с удовольствием рассматривают гравюры или перебирают листки кипсеков библиотеки.