Возвращение к любви - Колин Гувер (2014)

Одеяло плотно подоткнуто, больничная рубашка, голова перебинтована, но из-под повязки видны волосы. Слава богу, их не отрезали слишком коротко – Лейк бы всех поубивала! Трубка аппарата искусственного дыхания закреплена около рта медицинским скотчем, поэтому я еще раз целую ее в лоб и в щеку. Знаю, она не слышит меня, но это не важно.

– Лейк, ты должна выкарабкаться. Просто обязана, – тихо говорю я, гладя ее по руке. – Я не могу без тебя жить…

Я целую ладошку Лейк, а потом прижимаюсь к ней щекой. Совершенно нереальное ощущение: ведь я даже не знал, смогу ли когда-нибудь вновь коснуться ее кожи. Закрыв глаза, я снова и снова целую ладошку, рыдаю и целую все, до чего могу дотянуться…

– Уилл, – заглядывает в палату доктор Бредшоу, – нам пора.

Я встаю, целую Лейк в лоб, делаю шаг назад, возвращаюсь и целую руку, делаю два шага назад, иду обратно и целую в щеку…

– Уилл, пора идти, – берет меня за плечо доктор Бредшоу.

Уже в дверях я вдруг вспоминаю, что кое-что забыл. Достав из кармана фиолетовую заколку, подхожу к кровати, вкладываю заколку в руку Лейк, крепко зажимаю ее пальцы, целую в лоб и ухожу.

* * *

Остаток утра тянется медленно. Кел еще у Шерри. Эдди выписали. Она хотела остаться со мной, но Джоел и Гевин увезли ее домой. А мне остается только одно: ждать. Ждать и думать, думать и ждать – вот все, что я могу делать.

Устав торчать в комнате ожидания, я брожу по до боли знакомым, длинным больничным коридорам. Слишком много времени я провел именно в этой больнице. После смерти родителей я шесть дней кряду не выходил отсюда – сидел у постели Колдера. Ту неделю я почти не помню: мы с Колдером были как в тумане и не могли поверить в реальность произошедшего. У брата было сотрясение мозга и перелом руки. Не думаю, что в больнице нас продержали так долго из-за его травм. По-моему, персонал просто боялся отпускать домой двоих сирот, предоставленных самим себе…

Колдеру тогда было семь, поэтому сложнее всего было отвечать на его бесконечные вопросы. Мне никак не удавалось объяснить ему, что мы никогда больше не увидим родителей. Думаю, я настолько ненавижу, когда меня жалеют, именно из-за этого шестидневного пребывания в больнице. Все, кто заговаривал со мной, смотрели на меня с такой жалостью – это было сразу заметно…

Когда Джулия болела, я на протяжении двух месяцев ездил сюда вместе с Лейк. Мы отвозили Кела и Колдера к бабушке с дедушкой, а сами ехали к Джулии. Лейк практически поселилась в больнице и большинство ночей провела здесь. Кел либо оставался со мной, либо был здесь, с ними. Через неделю после того, как Джулию положили в больницу, мы с Лейк привезли сюда надувной матрас – кровати хуже, чем в больнице, даже не представить. Нас несколько раз просили убрать матрас из палаты, но мы просто сдували его утром и вечером надували заново. Надо отдать должное персоналу: если они заставали нас на матрасе спящими, то никогда не будили.

Я провел здесь множество ночей, но на этот раз все по-другому, куда хуже. Не знаю почему: то ли от неизвестности, то ли от ощущения безысходности. Когда умерли мои родители и я сидел тут с Колдером, по крайней мере, все было ясно. Я знал, что родители умерли, а Колдер поправится. Смерть Джулии тоже была неизбежна, и мы были к этому готовы. Нам не приходилось с трепетом ждать ответов на вопросы: мы знали, чем все закончится. А на этот раз… На этот раз все намного тяжелее… и самое ужасное – неизвестность.

* * *

Не успел я задремать, как в комнату входит доктор Бредшоу. Я тут же просыпаюсь, и хирург присаживается рядом.

– Мы перевели ее на отделение интенсивной терапии. Через час начнется время приема посетителей, и вы сможете увидеть ее. МРТ пока неплохое. Через некоторое время попробуем вывести ее из наркоза и посмотрим на реакцию. Уилл, пока еще рано делать выводы, может произойти все, что угодно. Сейчас самое главное, чтобы она пришла в сознание.