– Но оно и должно быть таким. Это проявление индивидуальности, продолжение меня самой. Это единственный предмет, на который я могу спроецировать себя в этой комнате. В этой проклятой бежевой комнате. – Она произнесла это так, будто говорила о каком-то заболевании, и с отвращением посмотрела вокруг. – А миссис Брэкен больше времени проводит не за работой, а за сплетнями со своими подружками, у которых нет других дел, кроме как таскаться сюда каждый день.

– Ты сама знаешь, что это не так. И запомни: не все разделяют твои вкусы. Кроме того, мы дизайнерская фирма и должны представлять меньше… альтернативного дизайна и больше такого, который люди могут использовать для собственных домов. – Элизабет еще какое-то время разглядывала кресло. – Оно выглядит так, как будто его загадила птица, у которой большие проблемы с желудком.

Поппи с гордостью посмотрела на нее:

– Я рада, что кто-то это понял.

– Ладно, я ведь разрешила тебе поставить эту ширму. – Элизабет кивнула в сторону ширмы, которую Поппи украсила всеми возможными цветами и тканями и которая служила перегородкой между ней и Беккой.

– Да, и людям она нравится, – сказала Поппи. – Я уже получила три заказа от клиентов.

– Заказы на что? На то, чтобы ты ее убрала? – улыбнулась Элизабет.

Они внимательно рассматривали ширму, скрестив руки на груди и наклонив головы набок, как будто изучали в музее произведение искусства. Кресло тем временем продолжало крутиться.

Внезапно оно подпрыгнуло, и ширма, стоявшая рядом со столом Поппи, с грохотом упала. Женщины шарахнулись в сторону. Кресло начало замедлять ход и наконец остановилось.

Поппи прижала ладонь ко рту.

– Это знак, – прошептала она.

На другом конце комнаты обычно молчавшая Бекка громко захохотала.

Элизабет и Поппи ошеломленно посмотрели друг на друга.

– Ммм, – все, что смогла сказать Элизабет, потом она медленно повернулась и ушла к себе в кабинет.

Айвен прыгнул с раскрутившегося кресла на какой-то непонятный предмет, упал вместе с ним и теперь лежал на полу, обхватив голову руками и дожидаясь, пока комната перестанет кружиться у него перед глазами. Голова болела, и он пришел к выводу, что вертеться на кресле теперь, пожалуй, не самое любимое его занятие. Словно сквозь туман, он видел, как Элизабет вошла в свой кабинет и толкнула ногой дверь. Быстро вскочив, он бросился за ней и сумел протиснуться в щель, до того как дверь захлопнулась. Сегодня ей не удастся нигде его запереть.

Айвен сел в обычное (не вертящееся) кресло у стола Элизабет и стал рассматривать ее кабинет. Ему показалось, что он сидит в кабинете директора школы в ожидании выговора. Атмосфера здесь была именно такая: тихая и напряженная, и даже пахло так же, если не считать запаха духов Элизабет, которые так ему нравились. Со своими прежними лучшими друзьями он побывал в нескольких директорских кабинетах и знал, что это такое. Вообще-то им не полагалось ходить с лучшими друзьями в школу. В этом не было никакой необходимости, кроме того, дети из-за них порой попадали в неприятные ситуации, и родителей потом вызывали в школу. Поэтому они слонялись поблизости в ожидании перемены. И даже если ребенок не играл с ними во дворе, он все равно знал, что лучший друг рядом, и чувствовал себя увереннее, играя с другими детьми. Это правило возникло как результат многолетних исследований, однако Айвен игнорировал накопленные факты и статистические выкладки. Если его лучший друг нуждался в нем в школе, Айвен был там с ним, невзирая ни на какие правила.