Жюльетта - Луиза Вильморен (2002)

На рабочем столике было разбросано множество исписанных листков. Сам того не желая, он прочел: «Жюльетта. Глава первая. Чтобы научиться сочинять, более благоразумно ничего не знать».

— Верните мне это платье сию же минуту, я вам это советую, не заставляйте меня брать его у вас силой, — и при этих словах он потянул за конец пояса, который, развязавшись, упал на пол.

Жюльетта отскочила назад.

— Не настаивайте, а то я закричу, уходите, я вам советую.

После чего, перебегая от столика к столику, она задула свечи.

— Спокойной ночи, вечер окончен.

Но Ландрекур, неотступно следовавший за ней, схватил ее за талию.

— Пустите меня.

— Мне нужно это платье, отдайте его, — повторил он.

Она стала отбиваться, но, чувствуя, что проигрывает битву, не нашла ничего лучшего, как громко и пронзительно крикнуть. Ландрекур сразу же выпустил ее. Он добежал в темноте до двери, под которой виднелась полоска проникающего с лестницы света, и вынужден был уйти с пустыми руками. Рози стояла на пороге своей комнаты.

— Крик! Крик! Кто-то кричал! Вы слышали?

Ландрекуру удалось спрятать свои эмоции за улыбкой.

— Что? Что? Вы что, хотите заставить меня поверить, что вы испугались. В этой местности так много сов и они так громко кричат, что иногда будят меня ночью.

Он обнял Рози, прижал ее голову к своему плечу, и провел рукой по ее щеке.

— Какой заунывный, пугающий крик! — промолвила она.

— Да, пугающий. Крик совы вызывает страх у большинства людей, которые не привыкли жить в деревне.

— Но почему она кричала, эта сова?

Поколебавшись, он ответил:

— О! Наверное, она увидела крысу.

— Что? Крысу, крысу, здесь есть крысы? — и, воздев руки к небу, она убежала, бросилась на кровать и, схватив подушку, спрятала в ней лицо. Ландрекур последовал за ней, сел у изголовья и попытался ее урезонить.

— Уберите подушку, моя дорогая. Крысу, крысу, я хотел сказать мышь, может быть, летучую мышь, какой-нибудь свет или просто звезду.

Но г-жа Фасибе, еще лицом в подушке, перечисляла:

— Крысы, мыши, летучие мыши, водосточные трубы, грозы, собаки, столяр, крик — все это ужасно.

Наверху, в своей прекрасной комнате, Жюльетта вновь зажгла свечи в канделябрах и, почти не чувствуя за собой никаких прегрешений, мирно ужинала, сидя перед своим альковом, в то время как Рози, устав всегда оказываться неправой, искала теперь случая ранить Ландрекура.

— Теперь я понимаю, — сказала она, — почему цивилизованные люди не хотят жить в деревне.

— Какое плохое воспоминание останется у вас об этом доме, Рози. Я чувствую себя виноватым, сильно виноватым.

— Этот дом? — продолжала она. — О! Вы знаете, что я о нем думаю: со светлой мебелью и с ванными в современном стиле я бы быстро превратила его в самое очаровательное жилище, подобное многим другим. Это доставило бы мне удовольствие, но такой, какой он есть, Андре, я признаюсь, он мне не подходит.

— Ну а я, — ответил он, как бы декламируя, — я мечтаю о большой комнате, в которой возвышается ночная стена, покрытая ломоносами и другими вьющимися растениями. Напротив этой стены среди цветов я вижу бюсты на золоченых цоколях. Белый ковер, усеянный камешками лашес-лазури. Букеты из листьев обрамляют дверь, букеты из цветов стоят на окнах. Отблеск свечей увеличивает глубину теней и помещает шезлонг, задрапированный темно-красным, в островок света и…

— В какой книге вы это прочли? — прервала его г-жа Фасибе, глаза которой все больше и больше округлялись, по мере того как Ландрекур говорил. — Ни за что на свете я не хотела бы жить в подобном месте. Ночная стена! И свечи, увеличивающие глубину теней! Свечи — это прекрасно, когда весело, но, когда грустно, когда холодно и льет дождь, особенно в деревне, я предпочитаю электрический свет.

Он погладил ей ладошки и поцеловал их одну за другой.