Замуж за принца - Элизабет Блэквелл

В конце концов, замуж вышла одна из деревенских девушек, и ее свадьба позволила оттянуть мое собственное замужество. Жена богатого землевладельца поручила маме вышить постельное белье для своей дочери, будущей новобрачной, что спасло нас если не от голодной смерти, то от полного истощения. Я помогала ей изо всех сил, до поздней ночи засиживаясь у очага, щурясь при его тусклом свете на вышитые мной красочные цветочные узоры. Жизнь в нашей однокомнатной хижине вращалась вокруг очага, единственного места, где можно было найти тепло. Мама стояла у него часами, готовя еду и кипятя воду для стирки. Когда на улице было слишком холодно, наше мокрое нижнее белье висело на веревке перед очагом, и нам приходилось сражаться за теплое местечко с раскачивающимся тряпьем. Мука, соль и овес, которыми нам платили за рукоделие, позволили нашей семье продержаться еще месяц, и мы решили, что худшее осталось позади.

А затем заболели коровы.

У нас их было три: древний бык, с помощью которого отец обрабатывал поля, и две молочных коровы. Я обычно доила их рано утром и первой заметила красные струпья у них на вымени. На ощупь они шелушились, но следов крови не было, и я не придала им особого значения. Однако на следующий день, когда одна из коров посмотрела на меня остекленевшими глазами, тяжело привалившись к стене хлева, я поняла, что случилось что-то ужасное.

Я вышла во двор, чтобы рассказать об этом отцу, и увидела, что он идет навстречу и в отчаянии что-то бормочет себе поднос. Я знала о его привычке в гневе опускать голову, как будто на ходу осыпая землю проклятиями, и сейчас он делал именно это.

— Отец... — начала я.

— Цыц! — рявкнул он на меня. — Саки умерла.

У меня упало сердце. Эту кличку мы всегда давали самой большой из наших свиней. Когда одна Саки умирала, кличка переходила к следующей по размерам свинье, и так далее. Эта последняя Саки не больше недели назад привела выводок поросят. Если она умерла и не будет их кормить, они все могут умереть, лишив нас мяса на год вперед.

— Что случилось? — спросила я, бредя за ним к дому.

— Чума.

Ему незачем было объяснять мне, что такое чума. Эта болезнь проносилась по фермам без предупреждения, поражая животных и людей с пугающим непостоянством. Она бывала щадящей и ограничивалась тем, что на несколько дней ослабляла организм, но порой уничтожала всех без разбору. Рассказывали, что когда-то, за много лет до моего рождения, чума выкосила в деревне целые семьи.

Мама первой заметила красные пятна, появившиеся на моем лице на следующий день. Я проснулась с сухим хриплым кашлем и жаром, что само по себе не освобождало меня от ежедневных обязанностей по хозяйству. Чтобы заслужить отдых в постели родителей на перьевом тюфяке, необходимо было свалиться с ног от бессилия. Обычно мы, дети, спали вповалку на сеновале под самой крышей, представлявшем собой унылый дощатый настил с кипой сена и грудой старых одеял. Это было еще ничего, пока мне приходилось делить это пространство только с Нэрном, следующим по старшинству братом. Но поскольку новый член семьи появлялся чуть ли не каждый год, на сеновале становилось все теснее. Я часто просыпалась посреди ночи оттого, что кто-то лягал меня пяткой в живот или ронял руку на мое лицо.

— Что это? — спросила мама, всматриваясь в мою щеку.

— Что? — переспросила я.

— Эти пятна. — Она отвела волосы с моего лица и пощупала мой лоб. — Ты горишь.

Я хотела запротестовать и заявить, что чувствую себя нормально, но заметила, как исказилось страхом ее лицо. Она держала на руках самого младшего братишку и непроизвольно прижала его к себе, подальше от моей болезни. Жар, на который я пыталась не обращать внимания, полыхнул по всему моему телу, оставив после себя озноб. Всю кожу покалывало, как будто чума пыталась прорваться наружу гнойными воспаленными прыщами.

Мама уложила малыша в колыбель у очага и стянула с меня шерстяное платье. Я осталась в одной сорочке.