Украденное счастье - Тарокнахт Гонгопаддхай (2007)

Бидхубхушон помертвел. «Это я ускорил смерть Шоролы», — мелькнула у него мысль, и он разрыдался.

— Если вы будете плакать как малый ребенок, то вам лучше выйти из комнаты, — сказал доктор. — Даже сейчас трудно сказать, что будет. Может быть, она останется жива. Но если вы будете поднимать шум, об этом нечего и думать, — добавил он.

— Господин, я не буду больше плакать. Но вы подумайте сами, как я могу не заплакать, зная, что если бы не мое возвращение, она бы прожила еще некоторое время!

Доктор ласково взял за руки Бидхубхушона:

— Я же сказал, что это только мое предположение. И если даже оно верно, то ведь что случилось, того уж не исправишь. А когда ничего нельзя поправить, лучше не мучить себя.

Бидхубхушон молчал. Доктор задумчиво смотрел на Шоролу. Наконец губы ее дрогнули.

— Пить, пить! — еле слышно прошептала она.

Шема принесла воды. Доктор взял из рук Шемы стакан с водой, подлил вина и напоил Шоролу.

— Невкусно! — поморщилась Шорола. Постепенно она приходила в себя. Бидхубхушон не мог дольше сдерживаться. С рыданием он воскликнул:

— Шорола, ни одного дня не была ты со мной счастлива!

Теперь сознание окончательно вернулось к Шороле: так обычно бывает перед смертью.

— Почему ты плачешь? — спросила Шорола, устремив полный любви взгляд на Бидхубхушона.

Доктор украдкой смахнул слезу.

— Шорола, ты уходишь, и ты же спрашиваешь, почему я плачу? — едва мог произнести Бидхубхушон.

— Я ухожу, правда, но кто сказал, что я была несчастлива? Воспитывать сына и служить мужу — вот наше счастье, и оно у меня было. Если я немножко страдала, то только до тех пор, пока ты не вернулся домой. Много ли найдется таких счастливых, как я?

— Не говори так, Шорола, мое сердце разрывается от горя!

Взяв Бидхубхушона за руку, Шорола сказала:

— Перед смертью у меня есть одна просьба к тебе! — Она взглянула на Шему. Из глаз Шоролы медленно текли слезы, и она не могла вымолвить ни слова. Шема горько плакала. Доктор склонил голову и не пытался утешать их. Рука Бидхубхушона лежала в руке Шоролы. После некоторого молчания она произнесла: — Вот моя просьба: никогда не обращайся с Шемой, как с прислугой. Пусть она для тебя всегда будет как родная. — Шорола снова замолчала.

— Шорола! Шема не просто родная мне, она для меня — как мать. И если мы живы сейчас, то только благодаря ей, — ответил Бидхубхушон.

Шема вышла из комнаты. Доктор подал Шороле лекарство в маленькой чашечке.

— Выпейте-ка немного! — сказал он.

— Зачем? — возразила Шорола. — К чему мне теперь лекарства?

— Выпей, Шорола! Тебе легче будет! — проговорил Бидхубхушон.

— Я понимаю, что со мной. Я бы давно уже умерла. Но мне хотелось увидеть тебя, и я медлила уходить из жизни. Можно позвать ко мне Гопала?

Бидхубхушон посмотрел на доктора.

— Теперь все равно. Сделайте, как она хочет, — ответил тот.

Шема побежала и вскоре вернулась, держа Гопала на руках; она хотела опустить его на землю, но Шорола остановила ее:

— Нет, стой так!

Потом, взяв за руки Гопала и Шему, проговорила:

— Гопал, ты помнишь, что обещал мне однажды? Шема — твоя мать, настоящая мать. Смотри же, помни свое обещание! — Затем она посмотрела на Шему. — Ты так для меня много сделала, Шема! Мои родители не сделали для меня столько. За твою доброту я не смогу расплатиться с тобой никогда: ни в этом рождении, ни в будущем[56]. Чем я могу вознаградить тебя? Все мое богатство — Гопал, я отдаю его тебе и ухожу.

Все зарыдали. Присутствующие подхватили Шоролу на руки и вынесли на воздух. Через минуту Шорола закрыла глаза навсегда.

ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ

Благосостояние Шошибхушона все росло. Теперь в доме заминдара он стал полновластным хозяином. Доверие к нему было безграничным, и с ним все считались, как с самим заминдаром. А заминдар был доволен, всегда имея деньги на вино и щегольскую одежду.