Будь со мною нежен - Киран Крамер (2015)

Приведя себя в божеский вид, он полез за любимой кожаной сумкой, чтобы собрать вещи в дорогу, и в шкафу наткнулся на отцовскую гитару, к которой не притрагивался с момента возвращения. К удивлению Харрисона, уголки губ сами потянулись вверх. Он больше не испытывал чувства вины, только любовь и сожаление.

Проведя рукой по гладкой поверхности инструмента, он будто растворился в своем детстве.

Отец.

Харрисон посетил его в тюрьме всего один раз. Мама тогда едва набрала денег на бензин, чтобы доехать до Колумбии. Глядя на сына через разделявшее их стекло, отец попросил его научиться играть на этой старой гитаре.

Усевшись на край постели, Харрисон попытался взять аккорд. Гитара была безнадежно расстроена, но если поменять струны и отреставрировать, прослужит еще не один год.

И непременно на своем следующем концерте он сыграет на ней, почтив тем самым память отца.

Что это? В корпусе раздался легкий шорох. Он бережно встряхнул инструмент. Должно быть, от внутренней рамы отвалился кусочек дерева. Харрисон вновь потряс гитару, лелея надежду на то, что щепка выпадет наружу, но вместо этого на пол упал бумажный шарик.

Что за чертовщина?

И тут он вспомнил. Мальчишками они с Гейджем использовали отцовскую гитару как секретный почтовый ящик. Там они оставляли друг другу записки. Но вечно это продолжаться не могло. Когда ему было семь, а Гейджу – десять, отец их прищучил, и запретил использовать гитару не по назначению.

Разворачивая пожелтевший бумажный комочек, Харрисон сгорал от любопытства. Что же гласило тайное послание? И кто его отправил – он или Гейдж?

Узнав девчачий почерк, который частенько видел на уроках, Харрисон остолбенел. Роспись внизу подтверждала его догадку.

Это была записка от Тру Мейбенк, двенадцати лет от роду.

Но если писал не Гейдж и не Харрисон, как записка оказалась в корпусе гитары?

Отложив рассуждения на потом, он стал читать. Ни с того ни с сего глаза защипало, и он вернулся к первым строчкам. Затем прочитал письмо снова.

И снова.

Тру жаловалась на неудавшийся день рождения и писала, что больше не сможет играть в «Раю песчаного доллара», потому что на нее свалилась куча обязанностей дома.

«Надеюсь, ты поймешь: моей семье нужно, чтобы я стала взрослой.

Но, Харрисон, я так тебя люблю! И буду любить всегда, а когда придет время оставить родительский дом, отправлюсь тебя искать. И ничто меня не остановит – я тебя найду. Истинная дружба на вес золота; таких друзей, как ты, встречаешь только раз в жизни. Твоя принцесса-сиви Тру. Целую».

Это еще загадочнее, чем «негодяй побеждает». Харрисон тревожно огляделся по сторонам, боясь, что в комнату проник дух Рода Серлинга.[35]

Минуту спустя позвонил Дэн.

– Ну как идет сочинительство?

– Отлично. – Харрисон складывал любимые футболки, именно так, как учила мама, и убирал в сумку. – На этой неделе скину версию песни ребятам из студии.

– Фантастика. Продюсеры в Лос-Анджелесе будут пылинки с тебя сдувать. Они в восторге от твоего участия в шоу. А теперь приготовься к сюрпризу. Ты крепко стоишь на ногах?

Услышав сумму гонорара, Харрисон был вынужден присесть.

– Это нелепо.

– Они убеждены в том, что ты стоишь этих денег.

– Спасибо, что все это провернул, Дэн.

– Рад стараться.

Харрисон почесал затылок.

– Есть только одна проблема.

– Говори. Они охотно все уладят. Пойдут на все, лишь бы тебя заполучить.

И как можно мягче Харрисон сказал:

– Я передумал. Извини.

Молчание в трубке напоминало затишье перед бурей.

– Почему? – медленно проговорил наконец Дэн.

– Хочу остаться на Восточном побережье. Здесь живут близкие мне люди, и я не хотел бы покидать их…

– Ты о брате?

– Да, но не только.

– А еще о той блондинке, что ездит на жуткой колымаге?

– И о ней в том числе. Особенно о ней.