Опыты любви - Ален Боттон (2004)

3. Итак, мы идем по пути упрощений, учитывая преобладающий признак (дерева, душевного состояния) и называя целое словом, значение которого отражает лишь часть. Похожим образом наш рассказ о том или ином событии является всего-навсего частью конкретного момента, взятого во всей его полноте; стоит о чем-то рассказать, как это «что-то» тут же теряет свою многозначность и двойственность, взамен получая отвлеченный смысл и приданную автором направленность. Рассказ есть воплощенная скудость вспоминаемого момента. Мы с Хлоей любили друг друга, и наш роман продолжался на протяжении большого промежутка времени. За это время мои чувства так продвинулись по эмоциональной шкале (настолько изменили свое положение в системе координат), что сказать только, что мы любили друг друга, означало бы грубо исказить события, представив их в одном узком ракурсе. Стремясь к краткости и одержимые идеей упрощений, мы обречены рассказывать и вспоминать с пропусками, иначе нам грозит стать жертвой собственной многозначности и собственной изменчивости. Настоящее теряет яркость, переходя сначала в историю, а потом — в ностальгию.

4. Мы провели вместе два чудесных дня в Бате. Были на развалинах римских терм, поужинали в итальянском ресторане, а в воскресенье совершили прогулку по окрестностям. Что осталось от этой поездки в Бат? Несколько моментальных фотографий, которые запечатлела память, — малиновые занавески в гостиничном номере, где мы ночевали, вид городка из поезда, парк, часы над камином. Таков зрительный ряд. Воспоминания о том, что я чувствовал тогда, еще более отрывочны. Я помню, что был счастлив, помню, что я любил Хлою. Но если я начинаю усиленно думать, заставляя себя вспоминать вещи помимо тех, что приходят сразу на ум, и потому могут служить основанием для выводов, передо мной вдруг предстает более сложная картина: усталость в залах музея, запруженных народом, беспокойство, которое не давало мне заснуть вечером в субботу, легкое несварение желудка после телячьей отбивной, скука ожидания на вокзале в Бате, спор с Хлоей в такси.

5. Мы, скорее всего, должны простить языку его лицемерие, поскольку он дает нам возможность определить время, проведенное в Бате, одним словом — как приятное и таким образом установить надлежащие порядок и тождество. И все же иногда приходится дать себе отчет в течении под словом — в воде, утекающей под рекой Гераклита. И в этот момент вдруг ощущаешь тоску по простоте, свойственной вещам, слова же — всего лишь солдаты, охраняющие вверенные им рубежи. Я любил Хлою — как легко это произнести: слова звучат, как если бы речь шла о любви к Марселю Прусту или яблочному соку. И в то же время насколько сложнее была реальность — настолько сложна, что все во мне восстает против того, чтобы сказать хоть что-нибудь определенное о любом из моментов: ведь, называя одно, я тут же оставлю без внимания другое, во всяком утверждении неизбежно заключена идея дискриминации тысячи противоположных утверждений.

6. Когда подруга Хлои Алиса пригласила нас вечером в одну из пятниц к себе на ужин, Хлоя согласилась и предсказала, что я непременно влюблюсь в нее. Нас было восемь человек за столом, и мы, пытаясь донести до рта еду, все время задевали друг друга локтями, поскольку стол был рассчитан на четверых. Алиса жила одна на последнем этаже дома в Бэлхаме, работала секретарем в Совете по искусствам, и, должен признать, я действительно немножко влюбился в нее.