Одержимость - Сьюзен Льюис (1996)

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да вот, Аннализа собирается взять отпуск, чтобы привести себя в порядок, и я хотел бы перевести тебя к другому режиссеру на это время.

— Нет, я буду счастлива заняться своими собственными проектами. Спасибо. А теперь я хотела бы…

— Я знаю, чего бы ты хотела, — он улыбнулся.

Именно улыбка, а не слова вызвали у Кори смятение. Он так и сиял, предвкушая грядущее, в его желчном пронзительном взгляде Кори почудилась угроза. Внезапно голова закружилась, как будто из легких выкачали весь кислород. Она попыталась отвести взгляд, но его глаза приковывали какой-то странной силой. Он, наслаждаясь, улыбался все шире, все порочнее. Кори отступила на шаг, словно увидела, рассмотрела в Люке ту же развращенность, которую всегда ощущала в Октавии. И вдруг все разом кончилось, Кори выскочила из западни, прислонилась к стене, едва держась на ногах.

— Люк, — пробормотала она. И умолкла, когда он поднялся и, обойдя стол, направился к ней.

— Если ты не против, — он широко распахнул дверь, — я должен позвонить.

— Нет. Я не уйду, пока…

— Нет, ты уйдешь, и немедленно! — И, схватив ее за руку, вытолкал из кабинета.

В тот вечер Кори рассказала Филиппу о странном поведении Люка и спросила, говорил ли он с Октавией. Как оказалось, ничего нового.

Следующие несколько дней Кори собиралась с духом и наконец снова встретилась с Люком. Все ее слова отлетали от него, как дождь от оконного стекла. Он держался так спокойно, так пугающе собранно, что иногда казался неживым. Кори пришла в голову мысль, что это уже не Люк, и она испугалась за собственный разум. А то, что Аннализа без конца твердила об их замечательных отношениях, только усиливало беспокойство. Дело времени, вот-вот начнется… Но что именно начнется — она и предположить не могла.

Прошли три невероятно трудные недели. Кори каждый день говорила с Кристосом по телефону, ни капли не сомневаясь, что он скучает так же сильно, как и она. Порой Кори казалось, что она живет только ради того, чтобы услышать голос Кристоса. Он рассказывал про монтаж фильма, расспрашивал о ее делах. Она неустанно работала, но все ее усилия лишь отдаляли их друг от друга. Она впадала в депрессию, хотя в душе понимала, стоит ей протянуть руку, Кристос вытащит ее, но почему-то не могла себя заставить. Эти бесконечные слезы после телефонных разговоров! А потом беспричинный смех и ожидание признания в любви.

— Сначала ты, Кори, — говорил он. — Всего три слова, Кори. Зачем себя так мучить, я же знаю, ты любишь меня.

— Ненавижу самоуверенность.

— Придется смириться.

— До того, как поженимся?

Он засмеялся:

— Видимо.

— Ненавижу.

— Не сомневаюсь.

От этих разговоров Кори охватывала смертельная тоска. Она часто встречалась с Филиппом, который снова и снова пытался поговорить с Аннализой, и даже отважился подтвердить, что Люк обвинял его в кровосмешении. Аннализа лишь посмеялась — отец взялся за палку не с того конца!

— Никто его не понимает, кроме меня! — выпалила она как-то.

Однажды вечером — Кори уже собиралась уходить — вошла Октавия. Не обращая на Кори никакого внимания, она ринулась прямо в кабинет к Люку и закрыла дверь.

Кори из любопытства приблизилась к двери, сделав вид, что ищет что-то на столе секретарши. Через несколько минут девушка в ужасе отпрянула.

— Ну и о чем они говорили? — поинтересовалась Пола.

— Даже повторять страшно, — ответила Кори. — Люк назвал ее развратной бабой, исчадием ада, а она расхохоталась, а потом завернула такое… Якобы он трахает свою мать.

— Да ну! Уж не думаешь ли ты всерьез…

— Что она его мать? — закончила Кори. — Никоим образом — она всего на пять лет старше его.

— Но это слово используют…

— Да после всех этих обвинений в кровосмешении…

— Кори, — издалека начала Пола. — А разве не ты мне говорила, что она делала пластическую операцию? И довольно эффектно.