Одержимость - Сьюзен Льюис (1996)

— А если мы их не найдем? — прошипел Кристос. — Если из-за этой чепухи, бюрократии… — Он осекся: открылась дверь и вошел толстый, дымящий сигарой французский инспектор.

— Господа, — по-французски начал Тибо, — насчет вашего дела ответа пока нет…

Кристос единственный понимал по-французски и с нарастающей яростью ждал конца фразы.

— Он говорит, нет ответа от Даффела, его номер в Нью-Йорке не отвечает, — резко перевел он, — они пытаются связаться с кем-либо, кто мог бы отпереть местную мэрию и проверить в списках, являются ли до сих пор Даффелы владельцами.

— Если и являются, а мы так и не сможем с ними связаться? — раздраженно бросил Филипп.

Кристос спросил Тибо.

— Тогда надо попробовать выяснить, нет ли у кого из соседей ключей, — с горечью перевел Кристос.

— А мы в это время так и будем сидеть сложа руки…

— Постойте! — перебил Радклиф. — Пока ведь не известно, там ли они вообще. Вы сами сказали, место выглядит так, будто там вообще никто не живет.

— В любом случае флаг он наверняка не вывесит.

— Я вернусь, — с приятной улыбкой пообещал Тибо и вышел.

Минуты текли, а они все сидели и смотрели через стеклянную перегородку на суету полицейского участка.

— Так вы собираетесь присутствовать на церемонии награждения? — Радклиф решил сменить тему.

— С меня хватит! — взвился Кристос, вскочив на ноги. — Достаточно! Или они сегодня же откроют виллу, или я их же проклятыми револьверами взорву эти замки сам! — И он пулей вылетел из комнаты следом за Тибо.

На веранде горели лампочки, в черноте за верандой тонуло море, как бы спрыснутое огоньками яхт. Кори, обмякнув, привалилась к забору, дрожа от ужаса. Аннализа, связанная и избитая, залитая кровью, безжизненно лежала в шаге от нее. Люк, сидя у стены, молчал, не так давно поинтересовавшись у Кори, не хочет ли она есть. Кори онемела от этого кошмара, и он просто сидел и смотрел на нее.

Наконец Люк шевельнулся и револьвером показал — встать.

Кори сжалась, но когда он шагнул к ней, она, держась руками за стену и дрожа от страха, попыталась подняться на ноги.

— А теперь тебе придется забраться на стену, — приказал он.

Глаза Кори округлились от ужаса.

— Ну-ка живо залезай!

Она с трудом вскарабкалась, но на узкой полоске стены встала на колени, стоило ей выпрямиться, как она тотчас рухнет.

Люк отвернулся, закрыв лицо руками; он плакал. Наконец он поднял на нее пустые, бесцветные глаза. Протянул к ней руку, поддержав, когда она накренилась, потом очень тихо произнес:

— Теперь пришло наше время, Кори. Для нас обоих. Давай поднимайся.

— Нет! — зарыдала Кори, когда он попытался ей помочь. — Пожалуйста, Люк! Не заставляй меня это делать!

— Извини, — сказал он нежно. — Другого пути нет… Но скоро ты уже будешь там.

Прильнув к столбику за спиной, Кори поднялась на ноги.

— Люк, пожалуйста, — умоляла она.

— Ты можешь помочь… Ты поможешь мне, Кори, когда мы попадем туда…

— О Люк, ну пожалуйста, послушай меня…

— Что ты можешь теперь сказать мне, Кори. Я должен умереть. После того, что я сделал с собственной дочерью…

— Ну Люк…

— Я не знал, — тупо продолжал он, — сначала. А к тому времени, когда узнал, было слишком поздно. Я спал с собственной дочерью.

— Да, но это можно было прекратить!

Он покачал головой:

— Я пытался. Поверь мне, я пытался. Я был влюблен в нее. Всегда влюблен. Потому ты и должна пойти с нами туда. Там ты будешь удерживать меня от нее, Кори. Ты должна мне помочь.

Кори зарыдала, когда весь ужас, его мольба дошли до нее.

— Люк! Да что ж это такое? Почему? Сейчас ты совершенно спокоен. Что тебя заставляет…

— Я изгнал его, Кори. Теперь я избавился от него. Я сделал все, что он хотел от меня. Все, что он мог бы сделать сам…

— Кто, Люк? О ком ты?