Праведник - Игорь Хорр (1997)

— Прибыли госпожа Урманчеева. Просили принять.

— О Господи, — Дмитрий Васильевич тяжело вздохнул. — Ну, пусть войдет, пусть войдет.

Голова Савелия убралась. Через минуту дверь распахнулась, и на ковровую дорожку канцелярии ступили маленькие туфельки Эльвиры Владимировны.

— Доброе утро, госпожа Урманчеева, — Дмитрий Васильевич улыбнулся, привстал, галантно поклонился и плавным взмахом руки указал даме на стул.

— Здравствуйте, господин Савельев.

Графиня села. Взгляд ее упал на лежащий на столе вечерний выпуск «Московских ведомостей»:

— Читали?

— Читал, — несколько раздраженно ответил Дмитрий Васильевич. — Разберемся.

— Значит, тот, которого поймали, вовсе не тот? Или их несколько?

— Разберемся, дорогая Эльвира Владимировна, — настойчиво повторил генерал-губернатор.

— Значит, настоящий маньяк не пойман? О ком же тогда писали вчерашние газеты?

— Прошу вас, не пытайте меня. Поверьте, мы делаем все возможное. У вас ко мне дело, надо полагать?

— Да, господин Савельев. Я по поводу тех ста семидесяти восьми тысяч, выделенных городской думой на улучшение содержания родильных домов и повышение жалованья акушеркам.

— Ну, так что же? Деньги выделены еще в прошлом месяце.

— Деньги выделены, сомнения нет. Только вот не все из тех, кому они предназначались, получили их. Вчера я объездила всю Москву. Дотацию получили лишь семь родильных домов в центре. На окраине о них даже не слышали.

— Не волнуйтесь, дорогая Эльвира Владимировна. Все, все получат. Сейчас же прикажу Савелию Евстигнеевичу разобраться.

— Разберитесь, будьте добры. Ведь это уже не первый случай, когда государственные деньги не доходят до тех, кто в них больше всего нуждается. Тем более, что речь идет о грудных детях…

Графиня замолчала. Дверь канцелярии снова распахнулась, и на пороге появился Вадим Никитович Прыгунов, статский советник, член городской думы, давнишний друг и помощник генерал-губернатора.

Это был человек среднего роста, полный, кудрявый, с небольшой плешью на затылке, с толстыми щеками, носом картошкой, красным от регулярного пьянства, и с очень умными глазами. «Человек из народа» — так называл себя сам Прыгунов, весьма гордясь тем, что добился уважения, богатства и положения в обществе, не выискивая себе знатной родословной, а лишь исключительно собственными умом, трудом и усердием. Для московского светского общества личность Вадима Никитовича была крайне загадочной. Многие считали его настоящим мерзавцем, который обманом и хитростью, а также подкупом завоевал доверие и дружбу генерал-губернатора и прочих высокопоставленных лиц. Некоторые, зная его неуравновешенную веселость, отводили ему роль шута при московском начальстве, однако и те и другие признавали его человеком очень неглупым, хотя порядочным прохвостом и авантюристом. Вадим Никитович был холост и вел разгульную жизнь, полную разврата и пьянства. Но как ни удивительно, это не мешало ему оставаться человеком энергичным и деятельным. Он занимался торговым бизнесом, биржевыми операциями и прочим, что приносило ему немалый доход, а также немало времени уделял делам служебным. Он по праву считался правой рукой генерал-губернатора Савельева, обладал немалыми навыками и знаниями и во многих вопросах, по мнению Дмитрия Васильевича, был просто незаменим.

— О, какие люди посетили нас, произнес Прыгунов.

При этом Дмитрий Васильевич заметил, что та всегдашняя веселость Вадима Никитовича, с которой он появился в дверях канцелярии, как-то сразу улетучилась и он даже заметно побледнел.

— Здравствуйте, дорогая Эльвира Владимировна.

— Здравствуйте, господин Прыгунов. — Графиня взглянула на опухшее лицо статского советника и с некоторой долей презрения отвернулась.

— Я пойду, Дмитрий Васильевич. Не забудьте разобраться в моем вопросе.

— Разберемся, дорогая Эльвира Владимировна. Сегодня же.

— Благодарю вас.