Праведник - Игорь Хорр (1997)

Когда фильм закончился и они вышли на улицу, было еще светло, однако заметно похолодало.

— Холодно, — поежилась Аллочка. — Ну… Мне, наверное, пора. Спасибо тебе, Виталик. Кажется, мы неплохо провели вечер.

— Домой? Уже?

— Конечно. Ведь уже поздно.

— Хорошо. Я провожу?

— Нет, Виталик. Спасибо тебе. Я побегу. Обещала сегодня прийти пораньше. И так уже задержалась. Ну пока?

Она улыбнулась ему и уже даже повернулась и хотела идти, но он вдруг резко подался вперед и схватил ее за руку.

— Аллочка! — с хрипотой, неожиданной для его высокого голоса, вскрикнул Виталик. Он как-то сразу покраснел; непонятное, страшное выражение — смесь вожделения, жестокости и испуга — появилось в его глазах.

— Виталик, перестань! Мы ведь обо всем договорились! Отцепись, люди смотрят! Отпусти, слышишь, или я не приду больше!

— Аллочка! Я только хотел сказать тебе… Я только хотел сказать… — голос его задрожал.

— Пусти, дурак, синяки останутся.

Сцена была явно не для посторонних глаз. Они стояли на тротуаре, и проходившие мимо люди с удивлением смотрели и оборачивались на них. Какой-то высокий молодой человек с бородой остановился рядом.

— Есть трудности? — смело глядя на Аллочку и улыбаясь, спросил он.

Виталик на мгновение перевел взгляд на этого сующегося не в свое дело бородача. Аллочка в ту же секунду рванулась, высвободила руку и, пробежав несколько шагов, пошла к автобусной остановке, где собралась в ожидании транспорта огромная толпа.

Бородатый молодой человек, досмотрев финал вышеописанной сцены, пошел своей дорогой.

«Ну вот, не сдержался, — подумал Виталик. — Не следовало, ни за что не следовало так себя вести. После этого она, может быть, даже в кино не захочет со мной пойти. Этот ублюдок с бородой еще влез. Хотя, скорее, к лучшему, что он вмешался. А то бы…»

Он уже почти успокоился и теперь в полной растерянности зашагал по тротуару.

«Конечно, мне не следовало этого делать, — продолжал размышлять он. — Она наверняка не захочет больше со мной встречаться. Теперь она стала для меня еще более недосягаемой, моя милая, любимая Аллочка… А может быть, все не так? Может, просто я все это сам себе выдумал? И нет в ней ничего такого особенного? И она такая же, как все? И заслуживает того же, что и все?..»

Он прошел так шагов пятьдесят, но вдруг остановился и смачно плюнул на асфальт.

«Дрянь! Сволочь! Дура!.. Кого она найдет лучше меня? Я — Виталий Урманчеев, граф! Потомок знатного рода! Со мной все у нее будет! Все! Другая даже и мечтать о таком не может! А эта? Дешевка! Да и что в ней такого? Да в Москве не один десяток лучше нее найдется! И умнее, это уж точно! Да вот, хотя бы вот эта с книжками… Все при ней. Высокая, стройненькая, смазливая. Одета, правда, как монашка. Но ведь это как раз не главное. Главное…» — увлеченный высокой девушкой в длинном темного цвета платье с книгами в руках граф Урманчеев последовал за ней в сторону Боровицких ворот.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДАШЕНЬКА

Москва. Мещанская улица. Около двух часов пополудни. Наш главный герой, писатель Алексей Борисович Борин, возвращается с очередной из своих ежедневных лекций. Он одет в строгий черный костюм, белую рубашку с высоким отглаженным воротничком, при галстуке и в слегка забрызганных московской грязью черных старомодных ботинках. Руки его все еще забинтованы. В одной он держит неизменный свой чемоданчик, в другой — огромный черный зонт, почти весь купол которого нависает над аккуратненькой головкой спутницы писателя, девушки по имени Даша, поэтессы из клуба «Возрожденный Пегас», той самой, что навещала Алексея Борисовича в больнице.

Недавно прошел сильный ливень, но теперь прохладный весенний ветер отогнал тяжелые грозовые тучи к северу. Воздух свеж и чист, хотя мелкий дождик еще барабанит по лужам и тротуарам, по непокрытым головам и шляпам беспечных москвичей и многочисленных гостей огромного города.