Открыв письмо Вероники, я прочитала, что она сожалела по поводу произошедшего во время обеденного перерыва, но, несмотря ни на что, любит меня. Закатив глаза, я собралась удалить ее письмо, но потом решила ответить и сообщила ей, что со мной все в порядке. Мои друзья могут оказаться последними придурками, но нужно дать им шанс. Перед тем как выключить ноутбук, я создала новое письмо и ввела в адресную строку букву С. И мгновенно автозаполнением в строке появился адрес:

[email protected]

Когда я увидела его, у меня перехватило дыхание. Толком не осознавая свои действия, я напечатала:

Где ты?

А затем, немного подумав, добавила:

Кто ты?

И кликнула «Отправить».

ГЛАВА 8

Оставшиеся дни недели прошли, в общем-то, нормально. Я снова ходила в школу и старалась вписаться в эту жизнь, которая оставалась для меня по-прежнему неизвестной. Я довольно быстро изучила иерархическую структуру своего учебного заведения и разобралась в том, как она работает. Как оказалось, существовали три группы: те, кто был наверху; те, кому удалось стать друзьями тех, кто был наверху; и затем все остальные, кому это не удалось.

Нечего и говорить, что мои друзья находились в первой группе. Все наши семьи имели прочные корни в Геттисберге и его окрестностях. Все земельные участки, мимо которых мы проезжали по пути из дома в школу, принадлежали либо одному из семейств, либо семейству, от него отпочковавшемуся.

И наши семьи руководили округом.

Отец Лорен, как и мой, занимался инвестиционной деятельностью. Отец Кэнди был владельцем самой большой риэлтерской фирмы в штате. Отец Вероники — судьей верховного суда. Отец Трея работал в Нью-Йорке в консульстве Великобритании. А мы — по примеру своих родителей — управляли школой.

Я сразу поняла, что наши действия редко вызывают вопросы, главным образом из-за влиятельности и власти наших родителей. Унаследованное положение в обществе. Унаследованное состояние. У меня было такое чувство, что в других местах подобная ситуация существовать не может. Разумеется, группа, которая управляла школой, существовала всегда, но здесь сопутствующее этому расслоение было явным и чрезмерным. Скорее всего, все зависело от сплоченности общины. Вернее, богатой ее прослойки. Они — то есть мы — были едины. Каждый, не входивший в нашу группу, в наш круг, считался непрошеным гостем.

Не вписавшейся в это уравнение была Касси. Я не знаю, как эта мысль пришла мне в голову, или это была вовсе не мысль, а одно из тех странных чувств «родом» из моей прежней жизни, но у меня сложилось четкое представление о том, что Касси была именно таким непрошеным гостем, а я изо всех сил сопротивлялась этому.

Но в чем был смысл? Впрочем, в моей теперешней жизни его вообще не наблюдалось.

В школе я обедала вместе с девочками. Пару раз они приглашали меня пройтись по магазинам, но я отказалась. Подготовка к выпускному балу казалась мне сейчас самым последним по важности делом. И как бы я ни делала вид, что все в порядке, огромный разрыв, разделяющий меня и моих подруг, все увеличивался. Я не присоединялась к ним, когда они вышучивали других людей, и не смеялась над их подколками. С каждым днем взгляды, которыми они одаривали меня, становились более долгими и мрачными, а их комментарии моих поступков или слов более ехидными. Я же не могла избавиться от ощущения, что в своих отношениях с ними я уже находилась на другой стороне.