Делаю еще глоток чая и сажусь на барный стул. Наши дети, как всегда, участвуют в ежегодном параде в День независимости: Джош и Трэвис с их отрядом бойскаутов, а Джордан – от танцевальной студии. Поскольку Крис в праздник не работает, они со Скипом вызвались отвезти детей на парад, затем пройти с ними все шествие, а с нами встретиться по окончании. Все массовые развлечения устраиваются в парке, в самом конце маршрута, по которому движется парад. Дети с радостью ждут возможности прокатиться на колесе обозрения и других аттракционах.

Элиза берет из шкафчика стакан, достает из холодильника открытую бутылку «Совиньон блан», наливает себе немного и отпивает.

– Ты делала тест? – спрашиваю я, когда она опускается на барный стул рядом со мной.

– Не было нужды, – качает подруга головой. – Месячные пришли на день раньше.

Нет никаких медицинских показаний, по которым Элиза не могла бы забеременеть, так что каждый месяц она не оставляет надежд. Подруга решительно настроена завести еще одного ребенка, перепробовала уже все: от зачатия в пробирке до акупунктуры и медитации. Скип пытается убедить жену не поддаваться панике, он уже несколько раз намекал, что, может, таков Божий замысел и у них и так уже полная семья. Но Элиза остается глуха к его словам. Если ей удастся забеременеть, то неважно, как она говорит, будет ли это мальчик или девочка, главное, чтобы ребенок был здоровым. Однако ее желание родить дочку чуть ли не осязаемо, его буквально можно потрогать.

Мы приканчиваем напитки и отправляемся в парк, ставим стулья в переднем ряду, в самом конце парадного шествия, чтобы сразу же забрать детей после окончания марша. Жара сегодня терпимая, на небе ни облачка. Идеальная погода для парада.

Пока ничего интересного не происходит. На пледе вместе с матерью сидят двое малышей и машут флажками, мимо проходит группа девочек лет десяти-двенадцати, их щеки разрисованы красными, белыми и синими звездами. До нас доносится грохочущая музыка, идущая от каруселей, и запах свежего попкорна.

Двое полицейских прислонились к патрульной машине и разговаривают. Один из них, высокий и темноволосый, кажется мне знакомым.

– Помнишь, я говорила тебе про полицейского, который остановил меня в прошлом месяце за сломанную фару? – обращаюсь я к Элизе.

– Про невероятно симпатичного полицейского? – уточняет она.

– Да. Я почти уверена, что это он, возле машины. Брюнет.

От яркого солнца Элиза ставит ладонь козырьком, прикрывая глаза, и смотрит в сторону патрульных.

– Ничего себе, ты не шутила. Он очень привлекательный.

– Знаю. Могу представить, сколько непристойных предложений он получает за рабочий день.

– Уверена, его уже ничем не удивишь.

Может, я ошибаюсь, но мне показалось, что темноволосый полицейский смотрит в нашу сторону. Даже слегка щурится, будто пытается разглядеть лица.

– С кем ты общалась, когда звонила в полицейский участок по поводу дорожных знаков ограничения скорости? – спрашивает Элиза.

– Не знаю. Наверное, с диспетчером.

Я позвонила в полицейский участок после того, как мы с Бриджет во время утренней прогулки натолкнулись на мчащуюся машину. Мы еле успели отскочить на тротуар, когда мимо на всей скорости пронесся автомобиль, совершенно нас ошарашив.

– Черт тебя дери! – завопила Бриджет. – Сбрось обороты!

Сидящий за рулем подросток показал ей средний палец, и мы ответили тем же, размахивая обеими руками для пущего эффекта.

– Да уж, – усмехнулась Бриджет. – Показали мы ему. – Она закатила глаза, осознавая нелепость и неэффективность наших действий. – Вот когда на улице собьют ребенка, все перестанут смеяться.

Мрачная перспектива.

– Я сказала Элизе, что здесь нужен знак ограничения скорости, – проговорила я. – Позвоню и узнаю, что можно сделать.

– В районе, где живет моя сестра, такой есть, – ответила Бриджет. – Говорит, что это помогло.