Творящие любовь - Джудит Гулд (1998)

Тени воспоминаний, сомнения проносились у нее в голове. Страх переполнял ее. Ее преследовала мысль о том, как ее мать восприняла новость о ее замужестве. Конечно, она уже давно получила телеграмму, отправленную двумя днями раньше из Гавра.

Шарлотт-Энн печально улыбнулась самой себе. Элизабет-Энн, вероятно, рассердится, но сделать уже ничего не сможет. В конце концов, Шарлотт-Энн теперь княгиня ди Фонтанези, и ее матери придется просто смириться с этим фактом. Да, она с рождения носила фамилию Хейл, но теперь ее сменила.

Но несмотря на то что реакция матери волновала ее, а сцена на границе привела в ужас, не это сейчас являлось истинной причиной ее волнения. Больше всего ее мысли занимала предыдущая ночь.

Альдо застелил отороченные кружевами простыни. По словам Луиджи, их вышивали монахини из ордена Богородицы. Потом молодожены выпили по бокалу шампанского на ночь и занялись любовью. Шарлотт-Энн испытала при этом странное чувство: они любили друг друга на простынях, вышитых монахинями, давшими обет молчания.

Позже, перед тем как уснуть, Луиджи сказал ей нечто, наполнявшее ее теперь таким страхом. Шарлотт-Энн снова вздрогнула, ее сердце забилось от леденящего ужаса.

Луиджи не сообщил родителям о произошедшей на борту лайнера свадьбе.

Он вез домой жену, которую никто не ждал.

9

Чем ближе они подъезжали к вековому гнезду ди Фонтанези по извилистой сельской дороге, тем яснее видела Шарлотт-Энн, что ее муж возвращается к привычной ему жизни. От него исходило радостное возбуждение, его глаза светились гордостью. Одного этого было достаточно, чтобы Шарлотт-Энн почувствовала себя чужой, а ее сомнения усилились.

Для Луиджи за каждым поворотом открывалась новая страница воспоминаний. И он гордо говорил об этом жене. Вот здесь его однажды сбросила лошадь; вот здесь начинаются владения его семьи и простираются на двадцать километров — повсюду, насколько хватает взгляда; на холмах растут их оливковые деревья; а вот эти низкие, хорошо ухоженные зеленые ряды — их виноградники; а вот эта деревня платит ди Фонтанези ренту последние четыреста лет. Конечно, пояснил князь, ренту теперь собирают лишь как дань древней традиции. Основные доходы семье приносили вложения в банковское дело и промышленность.

В Риме их частный железнодорожный вагон отцепили, и супруги ди Фонтанези провели ночь на вилле, принадлежащей семье, рядом с садами Боргезе. А потом они отправились в поместье ди Фонтанези, расположенное в семидесяти пяти милях к юго-востоку, на блестящем новеньком красном «бугатти», ожидавшем Луиджи в столице. После величественного черно-желтого «роллс-ройса» Лэрри ехать в изящном спортивном открытом «бугатти» было, по мнению Шарлотт-Энн, равносильно катанию на «американских горках». Особенно когда за рулем находился Луиджи. Он был опытным водителем, но ездил слишком быстро. Вместе с авиацией автомобильные гонки составляли главную страсть его жизни. Хотя Шарлотт-Энн и просила его все время ехать помедленнее, он только смеялся в ответ.

Чем ближе они подъезжали к дому, тем, казалось, быстрее мчалась машина. Это лишь увеличивало волнение Шарлотт-Энн, потому что она отнюдь не так стремилась добраться до палаццо, как муж. Женщина все больше нервничала и беспокоилась, уверенная в том, что ему следовало известить родителей об их свадьбе. А ей следовало настоять на этом. На какой прием может рассчитывать свалившаяся с неба жена? Она пыталась мысленно представить себе родителей Луиджи, суровых и аристократичных: его отца — князя Антонио, тонкого эстета, с угрожающей, почти пастырской, манерой держаться, и его мать — княгиню Марчеллу, наследницу семьи Медичи, холеную и холодную. Семья ди Фонтанези могла проследить свой род до двенадцатого века. Один из предков в пятнадцатом веке даже был Папой.