Творящие любовь - Джудит Гулд (1998)

Пробуждение от грез оказалось жестоким. Шарлотт-Энн ожидала чего-то совершенно другого, но в прослушивании не оказалось ничего хоть отдаленно напоминающего волшебство. В большинстве случаев сценарий попадал к ней в руки только тогда, когда уже надо было громко прочитать несколько строк. Либо выплывешь, либо утонешь. Она чувствовала себя, как молоденький бычок, попавший на скотобойню, подгоняемый огромным жестоким пастухом.

Шарлотт-Энн сама не понимала, как смогла выстоять, бесчисленное количество раз ей уже хотелось все бросить и снова отправиться в школу. Соревнование оказалось куда более жестким, чем ей представлялось. Ей и в голову не приходило, сколько в городе красивых девушек, куда более талантливых, чем она. И у всех было одно желание — стать актрисой.

Шарлотт-Энн быстро научилась узнавать «театральный мусор», как они сами себя называли. У них у всех был голодный вид, они так же жаждали еды, как и успеха. Они обязательно стремились не подчеркивать свою красоту, а старались доказать, что им подходит любая роль. Их одежда была довольно поношенной и небрежной. Казалось, они и внимания не обращают на то, как одеты. Важно только то, что у них в крови горел огонь, а в этом они были уверены. На каждом прослушивании Шарлотт-Энн слишком болезненно ощущала, что одета слишком элегантно и просто сияет здоровьем.

Если прослушивания сами по себе оказались ужасными, то реакция на нее других начинающих актрис была просто мучительной. Шарлотт-Энн ощущала накатывающиеся на нее волны неприкрытой ненависти. Как-то одна девушка толкнула подружку в бок и указала на Шарлотт-Энн пальцем, потом другая изобразила леди, высокомерно подняв подбородок и надевая воображаемые перчатки. Девушка услышала как-то, каким прозвищем они ее наградили — Мисс Богатая Сучка.

У всех на лицах держалось одинаковое ледяное выражение. Шарлотт-Энн могла без труда расшифровать его: «А этой-то что здесь понадобилось? За кого она себя принимает? Если на ней и надето тряпок на сотни долларов, то неужели она думает, что получит роль?»

Девушка чувствовала себя такой одинокой, и ей не к кому было обратиться за поддержкой. Существовали две причины, заставлявшие ее приходить снова и снова: надежда на то, что представится случай проявить свои способности, и вера в собственную исключительность. Она считала, что принадлежит к немногим избранным. Но стоило Шарлотт-Энн посмотреть на остальных, как ее сердце словно проваливалось в яму.

«Если бы они только знали!» — воскликнула она про себя. Ей не хотелось отличаться от прочих. Шарлотт-Энн пожертвовала бы всем, чтобы слиться с толпой. Смешно сказать, но суть проблемы состояла в том, что ей нечего было надеть. Ее школьная форма исключалась раз и навсегда. Не могла она надеть и свои собственные вещи, в которых выглядела слишком юной, совсем девчонкой. У нее остался только один выход — постараться выглядеть старше своих законных семнадцати лет. И, как оказалось, для этого ей пришлось позаимствовать платья матери. Хуже было то, что теперь Элизабет-Энн носила дорогую, отлично сшитую одежду, носящую неистребимый отпечаток изысканности.

«Ну что же, это просто еще одна жертва, правда, совершенно лишняя, черт бы ее побрал, — снова и снова убеждала себя Шарлотт-Энн. — Пусть себе смеются за спиной, пусть называют Мисс Богатой Сучкой. Наплевать. Я им всем покажу. Я добьюсь».

Прослушивание следовало за прослушиванием, снова и снова она слышала одно и то же, словно ставили заезженную пластинку:

— Спасибо. Если вы нам понадобитесь, мы вам сообщим. Следующая!

Очень долго Шарлотт-Энн пропускала прослушивания для музыкальных шоу или таких, где требовалось танцевать. Она знала, что никогда не сумеет напеть мелодию или изобразить простейшее танцевальное па. Но потом, вконец отчаявшись, девушка решила попытать счастья и на этом поприще. «Не умру же я», — сказала она самой себе. Что они могут с ней сделать? Ну выгонят в очередной раз.