У алтаря - Эльза Вернер (2013)

Монах с удивлением смотрел на графа. Он вспомнил, как тот постоянно интересовался и заботился о его воспитании, почему же у него не хватало времени для родного сына?

К счастью, Ранек не заметил молчаливого удивления отца Бенедикта.

— Я надеюсь на твое влияние на Оттфрида, — продолжал он. — Мне хочется, чтобы ты был его духовником.

— Чтобы я был его духовником? — с ужасом повторил монах, отшатнувшись от Ранека. — Убедительно прошу вас, граф, отказаться от этого намерения. Для вашего сына и для меня будет гораздо лучше, если мы станем встречаться как можно реже.

— Нет, нет, я непременно хочу, чтобы вы стали близки друг другу, — ответил граф. — Я вижу, ты будешь строг с ним, ему это не помешает; а он, во всяком случае, не забудет, что видит перед собой священника, своего духовника, к которому обязан относиться с уважением. Ручаюсь тебе, что Оттфрид ничем не оскорбит тебя. Ну, а теперь пойдем. Мой брат, кажется, собирается уезжать и будет недоволен, если заметит твое отсутствие.

Ранек ласково взял отца Бенедикта под руку и увлек с собой в зал.

* * *

— Позвольте спросить, кто этот юный монах, стоящий за креслом прелата? — обратился Гюнтер к хозяину дома, случайно оказавшемуся возле него.

— Вы говорите об отце Бенедикте? Он — монах нашего монастыря, недавно посвященный в сан пастыря. Настоятель возлагает на него большие надежды.

— Вот как? — равнодушно заметил Бернгард, пристально всматриваясь в лицо монаха, точно желая запомнить каждую его черту. — Он, по-видимому, очень близок с графом Ранеком, может быть, состоит с ним в родстве?

— Ничего подобного, между ними нет никакого родства, — возразил барон Бранков, — напротив, отец Бенедикт происходит из очень простой семьи, я все забываю его фамилию — у графа так много имений, а он получил фамилию по названию одного из них. Отец Бенедикт был очень способный, но чрезвычайно бедный мальчик, граф Ранек воспитал его в семинарии, чтобы он мог вступить в наш монастырь. Со стороны графа это только доброе дело, и больше ничего.

— Да, действительно доброе дело! — подтвердил Гюнтер.

Бранков с удивлением взглянул на собеседника — ему послышалась ирония в его голосе, но Гюнтер был совершенно спокоен и продолжал безразлично смотреть на монаха; барон решил, что ошибся.

— Вы, кажется, очень заинтересовались отцом Бенедиктом? Может быть, хотите познакомиться с ним? — вежливо предложил он.

— Нет, благодарю вас, — быстро возразил Гюнтер, — как вам известно, у меня нет ничего общего с господами монахами. Я просто обратил внимание на его красивую голову и легкое сходство с одним знакомым.

К хозяину дома в это время подошли новые гости. Бернгард поспешил откланяться и направился к сестре. «Значит, они запрятали бедного мальчика в монастырь, — думал он, — и сделали из него фанатика. Прекрасное заключение величайшей графской подлости!..»

Прелат и граф Ранек со своей семьей собрались уезжать одновременно. Когда братья вышли в переднюю, граф не мог удержаться, чтобы не выразить своего неудовольствия.

— Ну, твой фаворит, благодаря твоей любезности, сделался сегодня центром внимания, героем дня. Что же, открыл ты что-нибудь опасное в том плоском, незначительном лице?

— Да, — холодно ответил прелат, — этот человек опасен; чем проще он кажется, тем опаснее. Нам придется еще считаться с ним, вот увидишь!

Графиня, понявшая только то, что речь идет о Гюнтере, презрительно поджала свои тонкие губы и величественно произнесла:

— Это неслыханно!.. Сын какого-то помощника лесничего втирается в наш круг!

Прелат молча простился со своей невесткой — он никогда не отвечал на ее замечания. В его глазах графиня была таким же ничтожеством, как и во мнении своего мужа. Несмотря на это, оба требовали от всех других почтительного отношения к ограниченной женщине, поскольку она имела величайшую честь носить имя графини Ранек.

* * *