У алтаря - Эльза Вернер (2013)

— Я не могу остаться. Не думайте, что я надеюсь на снисходительность настоятеля. Я знаю или по крайней мере предвижу, что меня ожидает, но для того чтобы последовать вашему совету, нужно было бы любить жизнь, а я очень мало привязан к ней. Уверяю вас, мне совершенно безразлично, существовать или нет. Если мне грозит смертельная опасность, я не шевельну пальцем, чтобы спастись.

— Не говорите так, мой брат, — с мягким укором возразил отец Клеменс, — вы еще слишком молоды.

— А вы уже стары, ваше преподобие, и все же держитесь за жизнь, — с легкой насмешкой заметил отец Бенедикт. — И что она вам дала? Чего вы достигли? Почти двадцать лет вы живете в этой жалкой деревушке, отрезанной от мира и людей. Кое-как перебиваетесь, только чтобы не умереть от голода, не видите человеческого лица, на каждом шагу встречаетесь с горем и нищетой. Стоит ли дорожить подобным существованием?

Светлые кроткие глаза священника спокойно встретились со сверкающим взглядом молодого монаха.

— Я никогда не задавался вопросом, стоит или не стоит жить, — просто ответил он, — я смотрю на себя, как на слугу Господа, призванного исполнять свою обязанность, и стараюсь исполнить ее как можно добросовестнее. Да, мне приходилось переживать тяжелые минуты, испытывать сильную нужду, потому что я не мог видеть, как голодали мои прихожане, и делился с ними последними крохами. Мне было очень больно, когда часто я не мог принести нуждающимся существенную пользу и ограничивался лишь духовной помощью, но что поделаешь? Видно, так желал Господь. Теперь мне уже перевалило за семьдесят, и скоро для меня наступит вечный покой. Прощаясь с жизнью, я не стану сетовать на то, что она дала мне мало хорошего. Я убежден, что получил столько, сколько заслуживаю. Бог знает, что кому по силам, вероятно, ни на что другое я и не годился.

Трогательная покорность судьбе звучала в простых словах священника. Отец Бенедикт молча смотрел на старика, который приближался к могиле, не жалуясь на выпавшую ему участь. Однако эта покорность еще более взволновала и задела молодого человека — он не мог, не хотел примириться с такой скучной, серенькой жизнью. Он собирался возразить старику, но раздавшиеся вблизи шаги помешали ему. Со стороны села показались фигуры двух мужчин, закутанных в дождевые плащи.

Появление посторонних было таким необычным явлением в этой местности, что оба священнослужителя с удивлением уставились на них. Отец Бенедикт, однако, быстро узнал, с кем ему придется иметь дело, и его лицо моментально приняло холодное, сдержанное выражение.

— Ваше сиятельство, какими судьбами вы здесь? — сказал он, вежливо кланяясь тому, кто был постарше.

Граф Ранек протянул ему руку и затем обратился к отцу Клеменсу:

— Простите, пожалуйста, ваше преподобие, что я врываюсь к вам непрошеным гостем. Мне необходимо было видеть вашего помощника. Я заходил к вам в дом, но там мне сказали, что отец Бенедикт только что вышел и я могу его догнать.

Старик почтительно поклонился важным посетителям.

— Не пожелаете ли вы, ваше сиятельство, вернуться в мой дом? — пригласил он. — Место и в особенности погода мало подходят для разговора на воздухе.

— Нет, благодарю, — быстро возразил граф, — наша беседа будет очень коротка. Кроме того, я слышал, что отец Бенедикт вышел из дома по делам службы, и не хочу, чтобы из-за меня он опоздал.

По взволнованному виду графа отец Клеменс вывел заключение, что разговор предстоит серьезный и не допускающий промедления; поэтому он поспешил откланяться, выразив надежду, что граф не откажется зайти к нему на обратном пути.

Граф рассеянно согласился, с видимым нетерпением ожидая ухода священника.