Большие девочки не плачут - Франческа Клементис (2004)

Лэмминги придерживали двери паба, пропуская женщин вперед. Тереза тепло поблагодарила Джека. Она любила хорошие манеры. И только когда он крикнул ей вслед: «Мне пинту горького и виски вдогонку, любовь моя, а жене и детям по пинте лагера!», она поняла, что он придерживал дверь, чтобы не покупать всем напитки.

— Даже на похоронах дочери не залезет к себе в карман, — прошипела Тереза театральным шепотом, когда к ней подошла Марина.

— Тсс! Он услышит тебя.

— А мне все равно. Должно быть стыдно!

— Терри, да ты посмотри на них. У них, наверное, ни пенса. А мы можем себе это позволить.

— Ты, пожалуй, и можешь. А мне надо следить за своими деньгами. Род разорвал наш союз. Просит меня выплатить ему его долю, чтобы он смог купить себе дом, деву Марию и будущего наследника.

Марина в ужасе уставилась на свою подругу. За то короткое время, что они были знакомы, она делала это слишком часто.

— Ах, прости, Терри. Этому, наверное, и конца нет? Что ты собираешься делать?

Тереза залпом выпила то, что ей налили, и немедленно попросила бармена повторить.

— Возьму заем в банке, найму нового торгового агента, сделаю так, чтобы бизнес работал, постараюсь выжить, таким вот образом.

Марина исчерпала свой запас банальностей. Она стиснула руку Терезы и пробормотала что-то неотчетливое и утешительное. Тереза шутливо отмахнулась от нее.

— Спасибо, и все такое, но сегодня день Эммы. Я, во всяком случае, жива.

Они подняли бокалы за Эмму, желая ей покоя и достоинства на том свете, а потом вернулись к семье, которая проявляла нетерпение. День выдался дорогим. Кончилось дело тем, что Марина отдала свою кредитную карточку старшему бармену, чтобы тот снял с нее приличную сумму.

Разговор не клеился, пока алкоголь не снял общее напряжение. Гейл первой узнала самую печальную правду. Раздумывая, что бы сказать более существенное, она заговорила о последней поездке Эммы домой.

— Вы, во всяком случае, смогли провести с ней какое-то время незадолго перед тем, как она умерла. Для вас это, наверное, большое утешение.

Джек и Руби озадаченно переглянулись.

— Не знаю, о чем вы. Мы ее не видели э-э-э… лет пять. Она всегда присылала нам разные вещи, подарки, статьи. Мы, правда, ничего в этом не понимали, но она никогда не навещала нас. Мы, видите ли, много ниже ее.

Остальные члены семьи что-то пробормотали в знак согласия. Очевидно, в уютном семейном кругу эту тему не раз с недовольством обсуждали.

Обдумывая этот факт, Гейл, Марина и Тереза сидели молча. Перед ними возник вопрос, на который они никогда не найдут ответа: где Эмма провела те недели, когда, как она утверждала, находилась дома и с удовольствием смотрела по телевизору «Маленький домик в прерии». Но где бы они ни была, она, наверное, только и делала, что ела, ибо прибавила весьма существенно. Наведя справки в журналах, они также узнали, что в это время она не выполняла никакую работу. Несколько раз не успевала сдать работу в срок, и ее запросто вычеркнули из мира свободных художников, где в силу конкуренции ненадежность нетерпима.

Они сидели и вспоминали о том, что она говорила в тот последний вечер, когда явилась на собрание ТФБП. Они так и не поняли, что с ней. Наверное, это была ее последняя попытка получить помощь. Или поддержку. Или хоть что-то еще. Но что бы ей ни было нужно от своих подруг, они трагическим образом подвели ее. От этого проклятья им никогда не уйти, и они немного обиделись на Эмму за то, что она оставила им в завещание вечную вину.

Письма она не оставила. Это было знаком полного и крайнего отчаяния. Ей нечего было сказать. Она совершенно отделяла себя от жизни и всего, что связывало ее с нею. Просто она приняла решение перестать быть. У нее не было намерения связывать концы. Ее занимал только один конец. Ее собственный.