Большие девочки не плачут - Франческа Клементис (2004)

Он впервые по-настоящему разглядел Марину. Он легко вжилась в свой новый образ и уже привыкла выбирать соответствующее оформление для него, без усилий обнаруживая вкус. Несколько разных вариантов макияжа подчеркивали ее индивидуальность, при этом казалось, что она вообще не пользуется косметикой.

Дэвид пристально смотрел на нее. Его взгляд, не задерживаясь на незнакомом лице, скользил по всему телу этой обновленной сирены. Его глаза быстро раздели ее. О Господи, да откуда взялось это тело, спрашивал он у самого себя, а найдя ответ, едва громко не рассмеялся. Да ведь это я ее сотворил! Это мое создание! Я гений. С моими таблетками толстушку можно превратить в фантазию!

А Марина вся светилась оттого, что она любима и желанна. Это придавало ей еще больше привлекательности, и Дэвид еще сильнее утвердился в своем первоначальном намерении: я должен переспать с ней.

— Марина! Не знаю, что и сказать. Ты выглядишь просто божественно. Не могу поверить. Да ты ходячая реклама оксиметабулину. Вау.

Марине нравилось, что при ее появлении глаза на лоб лезут. Она тоже вспомнила тот ужин, когда впервые встретилась с этим мужчиной, который вознамерился столь кардинально изменить ее жизнь. Тогда все было по-другому. Они занимали разные ступеньки в общественном мнении. Марина недвижимо сидела внизу, тогда как он летал в стратосфере подобно Питеру Пэну из сериала, который показывают по Эй-би-си-1. Она недостойна была даже находиться с ним в одной комнате. Он следовал правилам, а она всем своим существом презирала их.

Но теперь все изменилось, и Марине нравилось смотреть на Дэвида сверху вниз, а тому оставалось взирать на нее снизу вверх и сопеть от желания. У нее немного ушло времени на то, чтобы по достоинству оценить положение красивой женщины на рынке секса. Глядя на хорошеньких девушек и симпатичных юношей, она раньше считала, что они в силу своей привлекательности в равном положении, но теперь поняла, что это не так.

Нет, красивая женщина уровнем всегда выше симпатичного мужчины, и с точки зрения эволюции для этого, кажется, нет весомых причин. Это скорее следствие время от времени происходящих у мужчин позывов страсти, требующих удовлетворения, прежде чем он примется за осуществление более высоких целей. Но женская красота преходяща, такова судьба красивых женщин в глазах отчаянно преследующих их мужчин. Мужчины — упаси Бог! — не женятся на них, а используют, пока не появится женщина, на которой можно жениться.

Более просвещенные мыслители-феминистки, возможно, придут в ужас от столь поверхностного вердикта отношениям между мужчинами и женщинами, но Марину это в ужас не приводило. Ее прекрасно устраивало то, что ее рассматривают как объект эфемерной похоти. Она еще не до конца свыклась со своим новым образом, и все, что ей было нужно, это отношения типа «en route»[35].

Между тем это не объясняет, почему она позволила Дэвиду соблазнить себя, да и Энди тоже, если уж на то пошло. Оба мужчины, относившиеся к ней презрительно, когда она была толстой, с ума посходили от обожания ее нового тела. Она могла бы дать тому и другому пощечину, закричать: «Я тот же человек!» — и сокрушить их лицемерие категорическим отказом. Но вместо этого она с головой бросилась в омут физического наслаждения, получая несказанное удовольствие от удовольствия, которое она дает тем, что стала сама собой.

По сути, она простила их, потому что поняла их. Когда Марина была толстой, она презирала свое тело. Она наказывала себя едой, и на каждое брошенное в ее сторону оскорбление карала себя в миллион раз больше. Как личность она себе тоже не нравилась, поскольку была слабой, неспособной даже аппетит сдерживать. Весь ее ум, остроумие и восприимчивость мало значили для нее, когда она видела свое лицо склонившимся над тарелкой с холодными равиоли.