Опыт воображения - Мэри Уэсли (1998)

— Нет! Не любил! — запротестовал Сильвестр. Джулия не реагировала. — Вернее, — сказал он, раздельно и четко произнося каждое слово, — я любил ее, но теперь я ее не люблю. — „Как бы нам снова вернуться к Жилю и Клоде“, — тоскливо подумал он.

— Ну, а чайник?

И вновь переживая уже полузабытую боль того вечера, он рассказал ей, как Цилия грузила в такси свою добычу — все эти свертки, вещи, дорожные сумки, телевизоры и даже купленный им незадолго до этого чайник, а он наблюдал за ней, спрятавшись за почтовым ящиком, и, как трусливый дурачок, ждал, когда она уедет, прежде чем войти в свой собственный дом. Подробно расписывая эту абсурдную ситуацию, Сильвестр надеялся, что Джулия посмеется над ней, но она не засмеялась.

— Но этим дело не ограничилось, — сказал он. — Она оставила в доме свой след.

Джулия удивленно подняла брови.

— Она пользовалась духами, которые называются „Возбуждение“. Я ненавидел их запах. После ее налета во всем доме буквально стояла вонь от этих духов!

Джулия улыбнулась, и он уже подумал было, что она снова расслабилась, но, как будто прочитав его мысли, она спросила:

— А что это была за „другая история“ в Штатах, о которой вы упомянули?

Сильвестр сдался.

— Это тоже была унизительная история, — начал он и со всем остроумием, на которое был способен, рассказал ей о визите к Браттам и фиаско с блондинкой, от которой тоже пахло „Возбуждением“. Но хотя Джулия улыбалась, ему не удалось заставить ее рассмеяться, даже когда он поведал ей о том, как лишился новой пары трусов „Брунс Бразерз“.

— Похоже, что мои приключения не показались вам смешными, — заметил он.

— Я думаю, что Цилия причинила вам боли больше, чем может показаться, если судить по вашим словам.

— Господи, да нет же! Я в восторге. Спросите Ребекку, спросите любого, кто меня знает. Я рад, что отделался от нее. Я… Почему вы считаете, что я переживаю? — возмущенно спросил он.

— По аналогии, — холодно ответила она. — Вы почти плачете.

— Это — алкоголь! — повысил он голос. — Черт бы вас побрал. Совсем взвинтили меня. — Сникнув, он пробормотал сквозь слезы: „Конечно, я любил ее, конечно, она заставила меня страдать“, схватил рулон туалетной бумаги, в котором у Джулии уже не было нужды, оторвал от него кусок и высморкался. — Все в порядке, — сказал он, бросая использованную бумагу в корзину для мусора. — Мои переживания — ничто по сравнению с вашими. Если бы этот говнюк Жиль был жив, я бы убил его! Я потрясен тем, что он с вами сделал, а что касается вашей матери… — Он замолк, заметив, как поморщилась Джулия. Он, видимо, зашел слишком далеко.

— Мне кажется, что она крепко вас подносила, — сказала Джулия.

— Кто?

— Цилия.

— Временно, — поспешил возразить встревоженный Сильвестр. — И хотя я и всплакнул, но, уверяю вас, это относилось только лишь к прошлому в целом и было, как бы это сказать, в определенном смысле безболезненным.

Заметив, что она успокоилась, он решил попробовать осторожно вернуться к интересующей его теме, но Джулия уже поднималась с тахты. Она поправила прическу и оглянулась, ища глазами собаку.

— Вам надо идти? — спросил Сильвестр.

— Да, я должна идти, — твердо ответила она.

— Я провожу вас до дому.

ГЛАВА 28

„У нее красивые, длинные ноги“, — подумал Сильвестр, стараясь подладиться под шаги Джулии и идти вровень с ней, не отставая. У Цилии шаг был тоже быстрым, но не ровным; к тому же на ходу она всегда громко стучала каблуками. Когда они проходили мимо тумбы с почтовым ящиком, из-за которого он наблюдал за опустошительным набегом Цилии, Джулии пришлось приостановиться, так как Веселый поднял к тумбе заднюю лапу.