Сезон любви - Элин Хильдебранд (2015)

Вчерашний звонок напугал Маргариту до полусмерти, совсем как бой часов несколько секунд назад. Она вздрогнула, книга соскользнула на пол и лежала там с неестественно загнутыми вниз страницами, как человек со сломанной конечностью. Надоедливое механическое дребезжание телефона не прекращалось, пока Маргарита нащупывала на тумбочке часы. Одиннадцать. Ей хватило пальцев на одной руке, чтобы пересчитать все звонки за последние двенадцать месяцев: пара звонков от помощника редактора газеты в Калгари, весной, как обычно, звонили из Кулинарного института с просьбой о пожертвовании, а третьего ноября позвонил Портер – он всегда поздравлял Маргариту с днем рождения. Никому бы и голову не пришло беспокоить ее в одиннадцать часов ночи. Даже подвыпивший Портер – если бы расстался со своей красоткой аспиранткой, на которой женился под старость лет! – не осмелился бы позвонить в этот час. Значит, ошиблись номером. Маргарита решила не отвечать. У нее не было автоответчика, чтобы избавить телефон от страданий, вот он и звонил не переставая, жалобно и настойчиво, как плачущий младенец.

Маргарита не выдержала и подняла трубку, предварительно откашлявшись. Так случилось, что она неделю ни с кем не разговаривала.

– Алло?

– Тетя Дейзи?

Голос звучал легко и весело, из трубки фоном доносились джазовая музыка, знакомый стук тарелок и бокалов – шум ресторана? Маргарита растерялась. Еще это прозвище. Дейзи[3]. Только три человека им пользовались.

– Да.

– Это Рената! – Выжидательное молчание, потом последовало уточнение: – Рената Нокс.

Маргарита бросила взгляд через всю комнату на письменный стол. На компьютере красовался стикер с адресом электронной почты Ренаты Нокс. Каждый день, пока Маргарита час виновато бродила по Интернету, она видела этот адрес, но так и не послала ни одного сообщения. Что она могла написать? Просто поздороваться было бы бессмысленно, а добавить что-нибудь еще – опасно. Маргарита перевела взгляд на комод. Там стояли две дорогие сердцу фотографии в рамочках. Раз в неделю она аккуратно вытирала с них пыль, хотя давно уже не разглядывала. Много лет назад Маргарита досконально изучила снимки, и они навсегда врезались в ее память. Она помнила их во всех деталях, как улицы Шестого округа Парижа, как хитрости приготовления суфле. Одна фотография запечатлела Маргариту и Кэндес в «Зонтиках», где отмечали крестины Ренаты. На снимке малышку держала Маргарита. Она прекрасно помнила тот миг. Потребовалась большая бутылка шампанского «Вдова Клико» и несколько бокалов тридцатилетнего портвейна, чтобы Дэн согласился выпустить из рук дочь и отдать ее Кэндес. Маргарита сидела с подругой на банкетке, а вокруг шумело веселье. Маргарита ничего не понимала ни в младенцах, ни в грудном вскармливании. Она ежедневно кормила десятки людей, но кормящая Кэндес стала самым завораживающим зрелищем из всего, что ей доводилось видеть. Закончив, Кэндес положила малышку себе на плечо, подождала, пока та не срыгнет, а потом небрежно, словно буханку хлеба, передала Маргарите со словами: «Познакомься со своей крестной».

«Надо же, крестная!» – подумала Маргарита. В последний раз она была в церкви в день свадьбы Кэндес и Дэна, а до этого заходила в собор Парижской Богоматери в год, когда познакомилась с Портером, так что ее представления о крестных были почерпнуты в основном из волшебных сказок. Маргарита смотрела на розовый ротик, который все еще сосал невидимую грудь, и думала: «Я угощу тебя твоей первой устрицей. Я налью тебе твой первый бокал шампанского».

– Тетя Дейзи? – повторила Рената.

– Да, милая.

Бедная девочка, наверное, считает ее сумасшедшей, как и все соседи: «Искалечила сама себя, провела несколько месяцев в психушке, забросила ресторан». Или еще хуже, решила, что Маргарита не поняла, кто именно звонит. Вот бы она удивилась, если бы узнала, что Маргарита каждый день думает о ней и Кэндес.