Индийская страсть - Хавьер Моро (2008)

Попрощавшись с гостями, раджа попросил Аниту сопроводить его на верхний этаж. Испанка впервые вошла в зенану[17], как называют часть дома или дворца, предназначенную для женщин. Анита оказалась в «страшном гареме», о котором не раз говорила ее мать, донья Канделярия. Раджа, явно волнуясь, обнял старшую из женщин, свою приемную мать. Она вырастила его и находилась рядом с ним с той поры, как умерла его родная мать, когда ему было всего несколько месяцев. Анита узнала женщин зенаны, тех ай, которые помогали ей накануне свадьбы и наряжали ее.

— Они научат тебя всему тому, что ты должна уметь, дабы стать настоящей индийской принцессой, — сказал раджа, обращаясь к Аните.

Женщины зенаны окружили испанку. Все они очень красивые, или, по крайней мере, видно, что они были такими в прошлом. Женщины не скрывали своего любопытства и смотрели на нее во все глаза, делая замечания по поводу свадебного сари и драгоценностей. Раджа представил их:

— Анита, это рани Канари, которая приезжала со мной в Европу.

Обе женщины попытались обменяться несколькими словами, но английский рани Канари был в еще более плачевном состоянии, чем у Аниты. Две другие жены раджи робко поздоровались с ней. Это были индийские женщины из долины Кангра, из рода, восходящего к раджпуту[18], чистокровные индианки. Они не знали ни одного слова как по-английски, так и по-французски.

— Анита, познакомься с Харбанс Каур, махарани номер один, таков ее титул. Это моя первая жена.

Испанка почтительно склонила голову перед элегантной женщиной среднего возраста, но та даже не улыбнулась ей в ответ. Анита почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Не нужно знать местного наречия, чтобы догадаться, что перед ней стоит враг. Когда раджа полуобернулся к другим гостям, Харбанс Каур продолжала рассматривать драгоценности Аниты и с вызывающим видом позволила себе потрогать жемчужное ожерелье, пощупать рубиновую брошь и алмазные серьги. Потом она потянула за золотую цепочку, которая чуть выглядывала из корсажа. Эту цепочку с крестиком испанка никогда не снимала. Махарани засмеялась, и Анита, растерявшаяся от бесцеремонности Харбанс Каур, вынуждена была наблюдать, как та повернулась к компаньонкам и другим женам, которые занялись комментариями и сплетнями по поводу «новенькой».

Оставшись наедине с незнакомыми женщинами и чувствуя себя покинутой всеми, Анита, уязвленная презрением первой жены раджи, испугалась. Хотя мадам Дижон не раз говорила с ней о женах раджи, юная испанка не особенно задумывалась над ее словами, пока не столкнулась с женщинами зенаны лицом к лицу. Внезапно в ее голове мелькнула мысль, что каждая из них пережила такой же торжественный день, что они — жены ее мужа, а она была всего лишь пятой. Анита расплакалась, ушла из зала в поисках места, где можно было бы спрятаться, чтобы утереть слезы, которые испортили макияж, изменив ее лицо. Мадам Дижон, которая была свидетельницей происшедшего, поспешила вслед за ней.

Они шли по длинному коридору, освещенному пламенем свечей, стоявших в маленьких стенных нишах. Затем, схватив Аниту за руку, компаньонка вывела ее на закрытую террасу, где благодаря жалюзи можно было видеть все, что происходило снаружи, и одновременно спрятаться от посторонних глаз. Анита дрожала и громко всхлипывала. Вдали был слышен шум праздника.

— Не позволяй им омрачить радость этого дня, Анита. Ты должна понять, что для них эта свадьба оскорбительна, потому что ты — иностранка, причем очень молодая и красивая. Каждая из них в два раза старше тебя по возрасту. Они завидуют и боятся тебя…

— Боятся?

— Конечно, ведь все они думают, что ты похитила сердце раджи, что и есть на самом деле…

Слова француженки успокоили Аниту, и к ней постепенно вернулось самообладание.