Одиночество Новы - Джессика Соренсен (2015)

– Ну что, чем ты там занималась? – спрашивает он и, сделав глоток, ставит стакан на место, снова поворачивается к мишени, целится в нее, прищурив один глаз.

– Училась. – Я обхожу диван, сокращая расстояние между нами. Из старого стереопроигрывателя в углу доносится музыка «Emily» группы «From First to Last». – А больше и ничем. – Я подхожу сзади и смотрю, как он кидает дротик в мишень – почти в самый центр. – А ты?

Тристан пожимает плечами и снова протягивает руку к стакану:

– Работал, жил. Честно говоря, хвастаться особо нечем. – Он подносит стакан к губам, откидывает голову назад и делает большой глоток, а потом сминает стакан и швыряет в переполненное мусорное ведро в углу, рядом с лампой без абажура. – Хочешь выпить или еще чего-нибудь?

Я раздумываю. Шум в голове после тех нескольких глотков из фляжки уже утих, так что остается или торчать тут и считать до ночи, пока Делайла не закончит свои дела с Диланом, или, как Тристан предлагает, выпить и постараться хоть так ощутить какую-то тишину.

– А что у тебя есть? – спрашиваю я.

Он улыбается, делает мне знак идти за ним, перескакивает через спинку дивана и направляется в кухню. Я выбираю другой путь – обхожу диван – и отмечаю: на то, чтобы дойти вслед за Тристаном до холодильника, мне понадобилось двенадцать ровных, твердых шагов. Тристан открывает холодильник, сует туда голову и начинает перебирать разные сорта пива. Наконец выбирает «Корону», и я невольно улыбаюсь: восемь месяцев прошло, а он не забыл, что я люблю. Тристан захлопывает дверцу холодильника ногой, подходит к кухонному столу, приставляет горлышко бутылки к краю и срывает крышку.

– Держи, – протягивает он мне открытую бутылку, в которой пенится золотистая жидкость.

Я выдыхаю, только теперь заметив, что все это время стояла не дыша, и подношу горлышко бутылки ко рту.

– Спасибо.

Тристан кое-как протискивается между мной и кухонным столом и уходит обратно в гостиную, подворачивая на ходу рукава черной рубашки.

– На здоровье, – отвечает он. – Ты вообще какая-то немного взвинченная. Может, хоть расслабишься.

Ничто мне не поможет расслабиться. Никогда. Ничто не заглушит воспоминания о том дне, сколько ни старайся, ничто не вернет утраченного. «Почему ты это сделал, Лэндон? Почему?» Едва в памяти всплывает его печальный смех, как чувства, пережитые в тот проклятый день, сразу же пробивают брешь в стене, которой я от них отгородилась. Я моргаю и моргаю, снова и снова, слезы начинают щипать глаза. «Заткнись! Заткнись! Сейчас не время. Дождись, когда будешь дома, одна». Но они все скапливаются в уголках глаз. Вот-вот горячие капли обожгут щеки, и от них останутся пятна на коже. В панике я начинаю считать полоски на панели, которой отделана стена. Дохожу до пятнадцати, запрокидываю голову, залпом выпиваю половину «Короны» и только тогда чувствую, что снова могу дышать.

– Ты как, ничего? – спрашивает Тристан, глядя, как я жадно глотаю пиво, потом подходит к мишени.

– Да, отлично, а можно мне тоже сыграть? Мне надо отвлечься.

Губы у него изгибаются в улыбке, когда я начинаю вытаскивать красные дротики из мишени.

– Можно, конечно, только давай уж тогда добавим азарта и сыграем на интерес? – Его взгляд скользит по моим голым ногам, по подолу платья, а затем поднимается к глазам. Судя по его горящим глазам, сейчас предложит что-нибудь связанное с сексом, думаю я, но он говорит только: – Победитель должен проигравшему двадцать баксов, идет?

Я глотаю последние слезы, которые все еще норовят выкатиться из глаз, и протягиваю руку:

– Договорились.

Мы пожимаем руки, и Тристан задерживает мою ладонь в своей, прежде чем отпустить.

– Дамы вперед, – говорит он и отступает к дивану, освобождая мне место.