Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

Ксения вернулась домой, переполненная возбуждением и радостью, опьяневшая от ликования счастливой толпы горожан, которые размахивали трехцветными знаменами, плакали, обнимались, пели. Колокольни парижских соборов возвещали всем о конце четырехлетнего молчания. Колокола Нотр-Дама и других церквей звонили до одиннадцати часов вечера 24 августа, призывая парижан выходить на теплые летние улицы. И они выходили, несмотря на то что улицы во многих местах еще были перегорожены баррикадами. Нарисованные на стенах лотарингские кресты[51] соседствовали с листовками групп Сопротивления, содержащими инструкции по изготовлению бутылок с зажигательной смесью.

Последние дни стали настоящим испытанием. Не было ни одного человека, который бы не боялся, видя, как поднимается густой дым от пожара в Гранд-Пале. Говорили, что немцы заминировали столицу. Неужели боши решили взорвать город перед бегством? Несмотря на то что большинство войск отступили, немцы оставили несколько отрядов, сдерживающих союзные войска.

Спрятавшись в своей квартире, Ксения прислушивалась к пушечной канонаде и пулеметным очередям возле Люксембургского дворца и Пантеона. В садах несколько сотен солдат вермахта, вооруженных фаустпатронами, поджидали американские танки. Танки Второго французского броневого дивизиона, прошедшие Севрский мост, катились по уличной мостовой. На лицах молодых солдат и офицеров, которые ехали стоя в открытых автомобилях, читались радость и осознание важности выполняемого ими дела. Девушки в легких платьях и узких юбках подходили к танкам и обнимали солдат. Несмотря на то что время от времени еще можно было услышать одиночные выстрелы, люди не прятались в домах, игнорируя рекомендации военных. Теперь все считали себя героями и хотели приобщиться к славе. «Но настоящие герои встречаются очень редко», — с тоской думала Ксения.

Идущий рядом прохожий радостно хлопнул ее по руке, схватил за плечи и поцеловал в губы. Она улыбнулась ему. Ксению буквально распирало от счастья. Наконец она сможет увидеть Наташеньку. Желание обнять свою дочь делало ее одержимой. Она вспомнила грустные глаза Феликса и Лили, когда принесла им фальшивые документы и сертификаты, изготовленные для них православным священником. Заботы Маши и родителей Николая позволили им избежать худшей судьбы.

Слишком возбужденная, чтобы ждать лифта, Ксения бросилась к лестнице и вошла в квартиру, немного запыхавшись.

— Габриель, вы там? — позвала она, снимая красный берет и кидая его в сторону вешалки. — В городе происходит что-то замечательное. Вы должны сами на это посмотреть, а не сидеть дома взаперти.

Она вошла в салон с улыбкой на губах, но тут же замерла на месте, задрожав от страха. Габриель сидел в кресле, наклонившись вперед, уперев локти в колени. В руке он сжимал револьвер. Чувствуя, что кровь закипает в жилах, Ксения замерла посреди освещенной солнцем комнаты, сбитая с толку.

У Габриеля были красные глаза и впалые щеки, на которых виднелась двухдневная щетина.

— Поговорим, моя прекрасная супруга? Вы кажетесь такой счастливой. Какой праздник, не так ли? Слава свободным французам! Поверить не могу, как много сразу стало последователей де Голля! Миллионы, словно по мановению волшебной палочки. Но вы всегда были такой. Вы никогда со мной об этом не разговаривали, но ваши поступки в течение последних лет красноречивее любых слов. Поздравляю вас, дорогая! Какая храбрость! Вас, того и гляди, орденом наградят.

Она стояла молча, не сводя глаз с револьвера. Где он его раздобыл? Ксения сама несколько лет ходила с оружием, поэтому видела, что Габриель умеет с ним обращаться.