Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

Высоко подняв голову, она с улыбкой вышла из комнаты. Отец презрительно посмотрел на телефонный аппарат, снял трубку. Дежурный офицер доложил ему, что рота Павловского применила оружие против двух взбунтовавшихся подразделений. Разоруженных солдат арестовали. «Если и гвардия сдается — это уже начало конца», — думал с горечью генерал Осолин, не переставая, однако, четко отдавать распоряжения.

Синее ночное небо накрыло строгий, расчерченный замерзшими водными артериями на квадраты город — город гранитных набережных, удивительных стрельчатых колоннад, золотых куполов и прекрасных дворцов. Автомобиль ехал медленно. Тени бежали вдоль зданий и рядов уличных фонарей. Сидя рядом с матерью, Ксения напрасно пыталась проследить за их неуловимым бегом. Поднятый меховой воротник защищал ее щеки, шиншилловая муфточка согревала холодные руки.

Театральная постановка оказалась замечательной: артисты играли вдохновенно, чудесные декорации вызывали романтические чувства. Во время антракта Ксения гордо прохаживалась по проходу, держа отца под руку. Ее поздравляли, отмечали элегантность платья, очаровательную улыбку, но всякий раз после порции комплиментов разговор неизбежно сворачивал к более серьезным вещам. Депутаты Думы Чингарев и Скобелев требовали отставки правительства, неспособного накормить голодающих. Нахмурив губы и взмахивая руками в перчатках, старая графиня Чикова заявила, что видела, как манифестанты размахивали красными знаменами. Упоминали министров Струве и Протопопова, но шепотом, словно их имена оставляли во рту горьковатый привкус. Расстроенная, Ксения хмурила брови, не желая слушать ни критику в адрес премьер-министра, ни опасения по поводу упадка боевого духа русской армии. Слишком долго она ждала этого дня, который хотела провести легко, и воспринимала каждое озабоченное лицо как упрек.

Мать уже давно постоянно кашляла, раз за разом прикладывая к губам кружевной платок. Ксения понимала, что она тоже не в настроении. Беспокоясь о ее здоровье, девушка даже отказалась от своего любимого развлечения — возвращаться домой на санях под веселый перезвон бубенцов, завернувшись в меха и спрятавшись от ветра за широкую спину кучера.

— Тебе плохо, мамочка? — беспокойно спросила она.

Нина Петровна положила ладонь на руку дочери.

— Все в порядке. Небольшая слабость. Скоро пройдет.

Ее улыбка не могла скрыть синеватых кругов под глазами. Во всем ее облике — в светлом взгляде, маленьких морщинках, обрамляющих рот, тонких губах — отражалась редкостная доброта и мягкость. У нее был высокий лоб, тонкий нос, заостренные черты лица. Светлые, убранные в шиньон волосы, усыпанные жемчугом, подчеркивали бледность ее лица и красоту знаменитых фамильных серег с бриллиантами и изумрудами.

Ксения смотрела на нее озабоченно. В последнее время мать стала вставать поздно, а после обеда всегда уходила в свою комнату отдохнуть. Страдающий вид матери нагонял на девушку тоску. С детства Ксения всегда относилась к ней с некоторой сдержанностью, словно боялась сделать неосторожное движение, которое может ей повредить или даже разбить на тысячу осколков, как хрупкую хрустальную вазу.

Автомобиль остановился перед домом, и одетый в пальто с галунами швейцар поспешил навстречу женщинам. Идущий от проема парадных дверей свет падал на заснеженный тротуар. Несколько автомобилей и фиакров с запряженными маленькими коренастыми лошадками и кучерами в длинных подпоясанных армяках выстроились вдоль тротуара — на праздничный обед были приглашены сорок гостей.

Ксения подняла глаза на светящие высоко в небе звезды и глубоко вздохнула. По-особенному пикантный и солоноватый воздух ее родного города кружил голову. Слышалась музыка: играли что-то похожее на танго. Еще раз подумав, что ничто не испортит ей праздника, девушка с легким сердцем стала подниматься по лестнице вслед за матерью.

— Неужели тебе не страшно?